Молодость хороша тем, что впереди маячит перспектива. Голубой горизонт. Старость – это конец пути. Тупик. Жизнь с оглядкой в прошлое.

Моя молодость пришлась на 90-е годы. Страна шла непредсказуемым и тревожным путем. Будущее было туманным. Я училась на старших курсах педиатрического факультета медицинского института и трудилась в качестве второго работника скорой помощи.

Не знаю, как сейчас, но в мою бытность многие студенты медицинского вуза работали. Не только из материальных соображений. Трудились по вечерам и в выходные из стремления стать хорошими специалистами. Потому что как вера без дел мертва, так и дело врачевания без практики – схоластика.

В царской Руси считалось: плох офицер, не послуживший солдатом. Есть мнение, что и в медицине нужно пройти все ступени иерархической лестницы, начиная с санитара. Что я и сделала, поднявшись до уровня медсестры, уже опираясь одной ногой на последнюю ступень.
Суточные дежурства на СП пролетали как один миг. В тот день я работала на детской линии. В потоке вызовов по поводу повышения температуры поступил вызов с цифровым кодом, означающим отравление.

На месте

…Дверь открыла высокая пожилая женщина. Прерывающимся голосом человека, обессилевшего от душевных переживаний, она объяснила ситуацию:
– У меня муж недавно умер от онкологии. От него остались таблетки. Мне кажется, внук их проглотил.
Дальнейший разговор с врачом СП напоминал диалог потерпевшей и следователя.
Врач:
– Почему вы так думаете?
– Упаковка была открыта и лежала в другом месте.
– Что говорит внук?
– Отрицает. Что он может сказать в три с половиной года?
– Количество таблеток уменьшилось?
– Я не знаю. Упаковка была неполная.
– Сколько прошло времени с предполагаемого отравления?
– Я уходила из дома часа на два, а когда вернулась, увидела упаковку в другом месте.
– Признаки отравления есть?
– Пока нет.
Молодой врач СП выразительно посмотрела на меня. Нелепость ситуации была очевидна.
Женщина выглядела очень утомленной. Пряди волос выбились из прически. Она не поправляла их. Вдруг в ее лице мне почудилось что-то неуловимо знакомое. Так и есть!

Преподаватель акушерства. Гроза всех студентов. Чеканный голос, стальной взгляд. Медучилище я окончила 8 лет назад. Курс был таким коротким, что имени-отчества преподавателя мы даже не успели запомнить. Но фамилия знаковая. В 20-х годах ученый-естествоис­пытатель с такой же фамилией выдвинул свою теорию возникновения жизни на Земле.

«Будем мыть», – вздохнула врач, и я принялась готовить инструменты для экзекуции: воронка, зонд, большой шприц. Надо сказать, процедура промывания желудка пренеприятнейшая. Но пока ничего нового наука не предложила. Внук спокойно и доверчиво сидел рядом, с интересом рассматривая необычные предметы. Чтобы морально подготовить ребенка к процедуре, врач завела доверительный разговор. «Даня, ты любишь детсад? Вас вкусно кормят? А что тебе больше всего нравится?» Мальчик добросовестно отвечал, что любит компот и макароны. «Сейчас мы дадим тебе пить воду из трубочки. Надо много выпить». Рядом уже стояла 2-литровая банка с водой – столько требовалось для промывания в соответствии с возрастом пациента.

Маленьких детей перед процедурой мы туго пеленали в простыню. Больших, как правило, жестко не фиксировали, надеясь на их сознательность. Правда, однажды пришлось «вязать» 14-летнего крупного детину, который пытался вырвать уже введенный зонд. Я была за «первого». Второму работнику-студенту пришлось с ним изрядно повозиться. Дело осложнялось тем, что мой напарник – двухметровый сухопарый парень входил в группу голодающих забастовщиков. Работникам СП больше месяца не выплачивали зарплату, и добровольцы-активисты вызвались провести такую протестную акцию от имени коллектива. Моему помощнику голодовка, длящаяся уже несколько дней, давалась особенно тяжело. У него едва хватало сил, чтобы дотащить железный скоропомощной чемодан до места прибытия. Грохнув железом об пол, он тут же провисал вареной макарониной на ближайшем стуле или в кресле, не вникая в происходящее. А тут, как назло, попался строптивый пациент, так что моему товарищу пришлось мобилизовать свои скрытые ресурсы и облечь-таки отравившегося в смирительную простыню. Запеленать на манер новорожденного. Как ему это удалось – отдельный рассказ. Скажу только, что за неимением мышечной силы напарник сломил сопротивление пациента, пригвоздив его к кровати тяжестью своего длинного тела. Интересно, что студент уверял, будто до 18 лет он был невысокого роста, но, оказавшись в рядах армии, пошел в бурный рост. В жизни много непредсказуемого, тем более что мужчины растут до 25 лет. Девушка, которая раньше его игнорировала, потому что была выше, теперь его жена.

Однако я отвлеклась. Возвращаюсь к основному повествованию. Я нагнетала шприцем воду через зонд, давая ей возможность свободно излиться наружу. Ребенок вел себя сносно – конечно, хныкал, во­зился, но без истерики. Действуя автоматически, я думала, почему гроза-преподавательница не применила известный каждой домохозяйке метод для вызова рвотного рефлекса: два пальца – на корень языка? Зачем нужно было мучить ребенка? Решила действовать наверняка? Сама бабушка, не желая быть свидетелем происходящего, отсиживалась где-то в глубине квартиры. Мысли унесли меня на…

Восемь лет назад

Медучилище (Сейчас оно называется колледж.) Наша подгруппа из 8 человек столпилась в холле роддома. Сегодня у нас занятие на тему: «Структура и организация работы отделений». Это значит поведут по коридору, зачитывая таблички на дверях и показывая, где что находится. Не особенно интересно, но и не обременительно. Накануне преподавательница строго предупредила: «Всем быть в чистых халатах!» (Это было немного странно – как будто мы имеем обыкновение ходить в грязных.)

Преподавательница придирчиво нас осматривает. Ястребиный глаз. Сурово сжатый рот. Забавно – губы она рисовала морковной помадой, выходя за фактические границы. Сначала мы думали – по рассеянности. Но когда это оказалось системой, то стало понятно – она доводила данную ей форму губ, чем-то ее не устраивавшую, до соответствия с желаемой. Оказывается, железные леди не лишены женских слабостей.

Вдруг кинжал взгляда вонзился мне в область эпигастрия. Лицо наставницы просияло, и она победно объявила: «У вас грязный халат!» Я съежилась. Оглушенная обвинением, я не сразу поняла, в чем дело. О небольшом желтом пятне я давно забыла. Халат достался мне по наследству от мамы. Несколько лет она работала в лаборатории надежности электротехнического завода, где проводились испытания воздушных насосов подводных лодок. Природа пятна была неизвестна, но оно пережило многолетние стирки и приняло хроническую форму. «Я предупреждала! – Лязгал металлический голос. – Теперь благодаря вам группа никуда не пойдет!» Это был мой эшафот. Гильотина. Но при чем здесь группа? Могла бы меня одну отстранить. Видимо, действовать кардинально вошло у преподавательницы в привычку – чтобы и меня хорошенько проучить, подвергая остракизму сверху и снизу, и остальным неповадно было.

Есть категория преподавателей, которые воспринимают студента не как будущего коллегу, а как существо изначально нерадивое и ленивое, единственная мера воздействия на которое – напугать или наказать. На этом убеждении и строится их дискриминационная политика.

Но преподавательница просчиталась. Группа восприняла это не как повод объявить мне бойкот, а как неожиданный подарок. Получилось, что ценой своего позора я купила свободу и хорошее настроение своим одногруппникам.
Помню, на одном из ее уроков меня колбасило по полной программе. В этот день я пообедала в столовой училища подозрительно кислым борщом. Подкатывала тошнота, болел живот, и я плохо вникала в происходящее. Разумнее всего было бы отпроситься с урока, от которого нету прока. Но я сомневалась, что мне поверят и отпустят с миром. Хотя опытным глазом проводившая урок наверняка видела страдальческое выражение лица и скрюченное положение тела. Милосердие ее проявилось в том, что меня хотя бы не спрашивали в этот день. Кое-как доехав до дома, я вызвала СП.

Работа закончена

…Из зонда пошли чистые промывные воды. Это значит работа закончена. Можно «складываться» и уезжать.
«Не разбрасывайте лекарства где попало», – сделала внушение молодой врач СП хозяйке дома на прощание. Она не знала, с кем имела дело. Никакого чувства отмщения с моей стороны не было и в помине. Эмоции давным-давно развеяло время. Мне было лишь удивительно, насколько человек многолик и как сегодня он может отличаться от себя вчерашнего. В зависимости от ситуации.

Спустя несколько лет я узнала, что моя одногруппница Л. по училищу вышла замуж за сына преподавательницы акушерства. Что молодые жили с его родителями и что желудок мы промывали сыну Л. Потом мы учились с ней в одном вузе, но на разных факультетах. Молва донесла, что со свекровью Л. живется непросто. Сегодня она директор медпроекта. Не знаю, по-прежнему ли гроза-преподаватель ее свекровь? Спросить не у кого, а в соцсетях мы не зависаем – все люди занятые.

Мария Паршакова

По Суксуну между спешащих автомобилей движется электроколяска, которой управляет мужчина. Немногим известно, что для Ивана Шестакова это не просто поездка, а счастливый момент, наполненный ощущением принадлежности к обыденной жизни людей.

Иван Шестаков, находясь бóльшую часть жизни в инвалидном кресле, признается, что ни разу не пребывал в отчаянии, злобе и не падал духом. Подтверждение тому — его добродушие, которое чувствуется с первого слова, оттого общаться с этим человеком очень легко.

Наш герой живет с родителями – Николаем Ивановичем и Алевтиной Петровной. Энергии матери хватает на все: на содержание дома в полной чистоте, на небольшой огород и на заботу о сыне.

– В два месяца у Ванюши случился менингит. При лечении делали пункцию спинного мозга и, видимо, задели нерв, — вспоминает Алевтина Петровна. – Год прошел, а он не ходит. При обследовании узнали, что серьезные проблемы со здоровьем.

Шестаковы не любят вспоминать то время, когда пришлось переживать тяжелейшие испытания. Зато с удовольствием – период жизни у моря в теплых краях.
Стараясь не отчаиваться, они в 70-х переехали в Крым. Там были лучшие врачи и лечение, которое давало результаты. Иван даже начинал ходить.

– Мне на Урале холодно. А там тепло круглый год и воздух, которым легко дышится, — говорит наш герой. – Навсегда запомню, как ездили на побережье с палаткой на пикник. Чистый песок, бескрайнее море и неповторимый закат. А знаете, какой там рассвет? Еще красивее.

В небольшом крымском селении Иван учился в школе, ездил на трехколесном велосипеде по типу «Камы», ходил на дискотеки. Комфортную жизнь дополняли асфальтовые дорожки и тротуары, двигаться по которым было довольно легко. Ходить самостоятельно получалось с тростью, но это было огромным достижением.

Но в конце 90-х по особым обстоятельствам семье пришлось вернуться на родину в Быково Суксунского района. Николай Иванович стал директором школы, Алевтина Петровна — секретарем. Родителям приходилось работать. Как еще выжить и обеспечить уход за особенным ребенком? Кардинальные изменения места жительства, климата и жизненных условий не пошли Ивану на пользу. Здоровье ухудшилось, молодой мужчина оказался ограничен стенами деревенского дома.
Переезд в Суксун для Шестаковых тоже стал одним из самых счастливых событий. Обзавелись маленьким домом, зато в центре поселка.

– Мы его полностью переделали под себя, — рассказывает Алевтина Петровна. – А когда появилась у Ивана специальная коляска, стало легче. Научились жить со всеми трудностями.

– Я до 2011 года сидел дома, – рассказывает Иван. – Потом мы узнали об электрической коляске, которой можно управлять самостоятельно, до этого никто не подсказал, что такие бывают. С трудом достали ее через соцзащиту. С того дня все изменилось. Я самостоятельно начал выезжать на улицы Суксуна.

Управлять креслом-коляской получилось не сразу. Пришлось долго тренироваться, чтобы научиться маневрировать и чувствовать его.

– Конечно, езжу в основном по асфальту. Суксунский рельеф не совсем подходит, но эти горы я научился покорять, — шутит Иван. – В основном посещаю магазины, куда могу заехать. Встречаю знакомых, общаюсь.

Особенно ему нравятся местные праздники, их он старается не пропускать. Больше всего запомнился День поселка в 2014-м, который снимал на смартфон и порою пересматривает дома на экране телевизора.

– Я тогда гулял до шести утра. Замечательный был день, — добавляет собеседник.

Лишь зимние улицы Суксуна до сих пор не покорились Ивану Николаевичу. Аккумулятора коляски не хватает на полноценную прогулку в минусовую температуру. Снежные дни приходится коротать дома, а живое общение менять на виртуальное.

Но и это, по мнению Ивана, не служит причиной, чтобы горевать. Благодаря современным технологиям он неплохо ориентируется в интернет-пространстве. А еще при помощи Всемирной паутины можно оказаться там, куда тянется душа. Стоит лишь загрузить фильм о море и жизни в прибрежных городках.

Счастье быть частью общественной жизни. Наш герой признается, что у него появилось много друзей. К примеру, Николай Шошин с соседней улицы. Знакомства он предпочитает заводить по пути уже отстроенного маршрута.

– Сейчас Суксун заметно преобразился, появилось много тротуаров, ремонтируют дороги, везде пандусы. А как я радовался асфальту! Лишь никак не мог приноровиться к спуску на улице Кирова, он там слишком крутой. Даже пару раз заваливался на бок, — смеется Иван. – Один раз помог какой-то паренек, а второй раз – председатель нашего общества инвалидов Ольга Баранова. Тогда я и познакомился с этой замечательной женщиной.

С появлением нового председателя Суксунской организации ВОИ заметно изменился досуг людей с ограниченными возможностями здоровья.

– Я играю в шашки, шахматы на соревнованиях, которые проходят в нашей первичке, – делится мужчина. – Могу прийти в общество инвалидов и просто поговорить с товарищами. А Оля такая энергичная, она сплачивает нас в одну большую семью.

Ольга Баранова считает Ивана образцом стойкости духа:
– Никогда не слышала, чтобы он жаловался на жизнь. Поэтому с ним невероятно приятно вести беседу.

Анна Некрасова,
газета «Новая жизнь»