Могут ли незнакомые люди «читать» друг друга между строчек? Могут! Ведь у каждого человека есть двойник.

Холодно-холодно в стенах угрюмого города,
одолевает печаль, и дует в спину.
Холодно-холодно – зима тому не вина.
Ведь согревает не чай, а руки любимой.

Эти строчки из песни группы «Нервы» тихо пела девушка, сидящая за столиком одного из пермских кафе быстрого питания. Смотря в окно, она отмечала про себя, как композиция соответствовала погоде: небо было серым, на землю лениво опускались снежинки, в воздухе пахло наступающей зимой, а улицы города были пустынны, напоминая утро первого января, хотя на дворе стоял ноябрь.
В заведении помимо девушки, чьим средством передвижения являлась кресло-коляска, было немноголюдно, и это ее радовало.

Внешность девочки была специфической для представителей старшего поколения: длинные волосы покрашены во все цвета радуги, левое крыло носа украшал пирсинг. А вот оделась она по классике: синие джинсы, белые кроссовки, черное худи.
Закончив петь, девушка сделала глоток кофе, который оказался чересчур горячим, еще и телефон внезапно зазвонил. Вздрогнув от неожиданности, она едва не пролила напиток на себя. Собственная неуклюжесть, вызванная следствием детского церебрального паралича, не слабо раздражала героиню моего рассказа. Громко ругнувшись, она пыталась кому-то перезвонить, чем привлекла внимание молодого человека, располагавшегося за соседним столиком.

– Будь аккуратнее, пожалуйста! Помочь? – участливо спросил он, подойдя ближе.
– Нет, я сама! – колко ответила девочка. – Клацать по экрану смартфона в состоянии даже паралитик.
– Ты права, конечно, – продолжил незнакомец со смешинками в голосе, не обращая внимания на грубость царевны Несмеяны, – но я не об этом: помочь кофе допить?

В этот момент девушка замерла – то ли от неожиданного предложения, то ли от того, что посмотрела на парня. Брюнет с глазами изумрудного цвета и мягкими чертами лица был весьма симпатичным, одетым в том же стиле, что и девочка, только джинсы с кроссовками черные. А вот худи оказалось белым – с жизнеутверждающей надписью на груди: «Падать не время!»

– Если не трудно, – робко ответила она через пару секунд.
– Что в этом сложного? – воскликнул молодой человек, присаживаясь рядом, и поинтересовался: – Как тебя зовут?
– Льдина, – бесстрастно представилась незнакомка.

В ответ на это парень раскатисто засмеялся. Отдышавшись, он продолжил диалог:
– Ну да, ну да, а я заводной апельсин. Приятно познакомиться! Кстати, разреши угостить тебя чизкейком с этим замечательным фруктом, пожалуйста? Он отлично поднимает настроение, тем более в такую погоду.
– И тебе не лень возиться с инвалидкой? – удивленно ответила она вопросом на вопрос. – И да, зовут меня – Дина, фамилия – Львова. Вот и получается: Льдина.
– Брррррррр, не говори так, прошу! – сказал парень, нахмурившись. – Для меня этого слова не существует. Лучше расскажи, что случилось? А имя у тебя необычное.
– С чего ты взял, что что-то не так? – спросила Дина, в который раз за вечер удивляясь.
– Это не проницательность, как ты думаешь, – мягко произнес незнакомец, – обо всем говорят глаза. В них много боли, отчаяния, страха. Ты пытаешься казаться равнодушной, но на самом деле кричишь о помощи, и речь не о том, что нуждаешься в уходе. Молишь о том, чтобы тебя услышали, дали немного свободы, посмотрели на тебя расширенным взглядом и закрыли глаза на диагноз. А еще, тебе хочется сбежать…
– Подожди! Давай, угощай меня чизкейком. – согласилась Динка, аккуратно прерывая диалог.

Десерт оказался очень вкусным! Обычно Дина, которой довольно непросто самостоятельно питаться, не может есть из чужих рук, позволяет кормить себя только родителям и другим родственникам, но тут, сама не зная почему, уступила принципам. Возможно, все потому, что прикосновение молодого человека было безумно приятным! Он касался бережно, не стеснялся ее, не кривил лицо в гримасе брезгливости.
«Вот бы все смотрели на меня так, как он – воспринимали как равного себе человека, а не сломанную куклу», – думала она, принимая чизкейк.

Все, что сказал парень, было правдой. Ей действительно не хватало ощущения свободы, возможности жить полноценно, а не просто существовать. Ведь даже несмотря на диагноз, она понимала, что может это делать. Девушка этого не показывала, но на самом деле была очень рада тому, что кто-то наконец смог услышать то, о чем она молчит. Вот почему ей захотелось открыть ему свою душу.
Слова неожиданно полились изнутри бурным потоком. Динка на удивление легко рассказала о том, почему прикована к инвалидной коляске, о том, что воспитывалась бабушкой и дедушкой. Поведала о проблемах во взаимоотношениях с мамой и о страхе переехать в неизвестный город.

Выслушав «исповедь Льдинки», собеседник ответил:
– Во-первых, с чего ты взяла, что будешь стеснять, напрягать? Да, будет нелегко, как обычно, потому что это жизнь, но загляни внутрь себя! Да, ты особенная девушка, но это же круто! Ты можешь намного больше, чем думаешь, просто отбрось ярлыки, навязанные обществом, вот и все. Во-вторых, да, переезд, а тем более внезапный – это стресс, вызванный резким выходом из зоны комфорта, но посмотри на ситуацию с другой стороны. Сменив локацию, ты сможешь начать жить так, как давно хочешь. Не сразу, конечно, но со временем все обязательно получится, потому что мама не будет давить на тебя гиперопекой. Соответственно, морально станет намного легче, не так ли? У тебя все будет хорошо, главное – поверь в себя! Я помогу тебе сделать это, если позволишь.
– Спасибо! – ответила Дина, вовсю улыбаясь и, предугадывая вопрос «За что?», добавила: – За то, что показал: «Падать не время!»

Удивительно, но опять-таки все, что говорил тогда парень с именем святого Николая Чудотворца, оказалось правдой.
Скоро Дина переехала к новой семье своей мамы. Их взаимоотношения наладились, а незнакомец из кафе быстрого питания стал самым близким человеком, ментальным двойником, и она уверена: это навсегда. Заводной апельсин для «Льдинки» сработал так, как надо: девушка растаяла, хоть и никогда не была холодной. Под маской грубости, возможного хамства и неприступности скрывалась тонкая, ранимая натура, внутри которой жила маленькая девочка, безгранично, беззаветно любящая мир. Девочка, которой не хватало простого человеческого: «Иди сюда, обниму!»
Она вернула прежний, темно-русый цвет волос, возродила блеск в голубых глазах, а главное, сделала вывод: голову иногда надо выключать. Никто не знает, что и как будет дальше, поэтому накручивать и бояться бессмысленно.
Бывают ситуации, запутанность которых может прояснить лишь течение времени – значит, следует отдаться ему, не переставая верить в хэппи-энд. А он непременно будет! Рано или поздно каждый из нас обязательно станет счастливым…

Анна Чудинова

Поток времени

Нашему дому более 40 лет. Мы живём в нём с момента его сдачи строителями. Это маленькая деревня, сконцентрированная в типичной серой коробке, поставленной «на попа». Два подъезда, 9 этажей. Правда, есть одно архитектурное ухищрение: окна в подъезде сделаны на манер бойниц сторожевой башни. Ряд длинных и узких окон обеспечивают хорошую инсоляцию, что выгодно отличает нас от многих домов, где лестничные марши мрачны и темны, как спуск в преисподнюю. Недавно в подъезде был сделан капремонт. Но макияж не омолодил тело старушки-многоэтажки. Прохудившиеся межпанельные стыки милостиво пропускают в квартиру холодный ветер с востока. В конкуренции с обжигающей батареей за атмосферу влияния он часто выигрывает.

Когда долго живёшь на одном месте среди одних и тех же людей, становится заметным движение конвейера времени, именуемого сменой поколений. Волей-неволей считаешь потери: на 1-м этаже ушли в мир иной Маруфа с Валентином, их сосед адвокат, Люба и Степан. На 2-м: нет в живых Сухаревых, Бугровых, Кориных. Поднимаешься выше… Последний 9-й этаж. Позади   – маленькое кладбище и горстка ещё оставшихся в живых первых переселенцев, половина которых уже не выходит из дома. Однако немало покинувших этот мир на пике жизни. По разным причинам. Кто-то сам поставил финальную точку.

Трудности взаимопонимания

Бушуевы жили на нашем этаже. Благополучная семья. Корректные, уважаемые люди на ответственных должностях. Она – врач, он – чиновник среднего звена. Здесь они вырастили и поставили «на крыло» двух дочерей. Подрастала внучка. Жизненная программа была достойно выполнена, оставалось пожинать плоды и радоваться новым внукам. Но, как принято говорить: что-то пошло не так. А может быть, это «что-то» вызревало подспудно и наконец вырвалось наружу.

Их развод стал потрясением для окружающих – «небо упало на землю». Бывшие супруги разъехались. Квартиру продали. Вначале из неё выносили дефицитную по советским меркам мебель Бушуевых, потом вносили мебель в стиле хайтек новых жильцов. Ими оказалась семья ещё не старых пенсионеров с 34-летним сыном.

– Надя, без отчества, – представилась хозяйка.

Как многие бывшие торговые работники, она оказалась натурой деятельной и сразу внедрилась в совет дома. Будучи словоохотливой, новая соседка не скрывала, что сын Слава имеет диагноз «шизофрения». Всякая болезнь – страдание, но зачастую психические недуги вызывают меньше сочувствия, чем телесные. Многие относятся к таким больным настороженно, ожидая непредсказуемого поведения, и даже с мистическим страхом, потому что причин этих заболеваний не знает никто. Они скрыты в глубинных процессах божественного ведения, и профилактика тут не работает.

Слава внешне ничем не отличался от других. Пытаясь докопаться до причин своей болезни, он покупал православную литературу, ходил в храм, так как считал, что они лежат в духовной сфере. Даже вместе с матерью участвовал в паломнических поездках. Ещё недавно он имел хорошо оплачиваемую работу, был капитаном футбольной команды. Всё рухнуло. Мне было знакомо это чувство «выпавшего из гнезда», то бишь из социума, когда остро встаёт вопрос: «Как жить дальше?»

Я предлагала Славе, чтобы не чувствовать себя одиноким, вернуться в спорт. Уверяла, что новус – тот же футбол, только вместо мяча – шашки. Носила ему газету с полезными статьями. Славу ничто не цепляло. Наконец я с его согласия договорилась со знакомым тренером, что он определит соседа в любительскую футбольную команду. Однако накануне их встречи Слава объявил, что перегорел. Зато бывший футболист стал много курить. Буквально поселился в подъезде возле банки с водой (видимо, налитой в целях противопожарной безопасности), где рыбами плавали окурки. А потом рядом всё чаще стала появляться «торпеда» с пивом.

Надо сказать, что противостояние некурящей части жильцов с курящей завершилось полной победой последних, и на лестничных площадках были триумфально расставлены импровизированные пепельницы с неувядаемыми букетами окурков. Наличие справки частично освобождало Славу от ответственности. От него требовалось хотя бы подняться на один пролёт, чтобы табачная вонь не заползала в квартиры через щели и замочные скважины. Но при отсутствии свидетелей сосед это правило легко нарушал.

Застукав Славу, я пеняла ему на это обстоятельство, и он беспрекословно менял дислокацию. Это случалось каждый раз, когда я выносила мусор. Вернее, волокла куль на верёвке до мусоропровода, как репинский бурлак. (В выборе приемлемого способа транспортировки я руководствуюсь правилом: круглое – кати, квадратное – волоки). Надо отдать должное Славе, он всегда предлагал помощь. Я не отказывалась. Ему это не стоило усилий, а для меня – существенная экономия времени и сил, которых всегда не хватает. Свою благодарность я подкрепляла горстью конфет или большим яблоком – положительные эмоции благотворно действуют на психику. Но у Славы были уже другие интересы. Однажды ранним утром он пришёл за «соткой на опохмел». Он смотрел безумными глазами и дёргался всем телом, как от ударов тока. Мне совсем не хотелось участвовать в его деградации, но никакие доводы тут не имели силы. Нужна была паллиативная помощь. Я протянула ему деньги, готовясь к объяснению с Надей. Но она не пришла.

Славу о помощи я никогда не просила первой, но возникла ситуация, когда я вынуждена была сделать это. Пока я решала обрушившиеся проблемы, в туалете выросла «египетская» пирамида из пакетов с мусором. Глядя на эту инсталляцию, я понимала, что одной мне справиться будет нелегко. Поколебавшись, я набрала-таки Славин номер телефона. Он, как мне показалось, с готовностью откликнулся и справился с задачей моментально.

Это было трудное время для нашей семьи. Мой папа быстро угасал от тяжёлой болезни и уже не мог есть сам. Я кормила его с ложки, беспокоясь, что суп быстро остывает. Зачерпнула очередную ложку … и не успела её донести, как затрезвонил входной звонок. На пороге стояла Надя. Новая короткая стрижка. Пёстрый халат.

– Маша, у тебя это системой стало? Ты Славе уже звонишь?!  – От её прокурорского тона я слегка оторопела, но попыталась собраться:

– Он же сам мне предлагал помощь!

– … и ты решила, что можно звонить!

– Вот Паша никогда не предлагает…  – моя попытка показать, что отдаю предпочтение Славе, провалилась.

– Паша и не предложит! – уважительные интонации свидетельствовали, что этот факт соседка вменяет Паше в заслугу. Паша   – деловой, и не распыляет свою жизнь на мелочи.

– Я понимаю, ты инвалид, – продолжала Надя, – но это не повод помыкать … Тем более после того, что ты сказала Славе!

– Что?

– Что в нём сидит дьявол!

– Не могла я такого сказать!

– У него с памятью всё в порядке!

В голове пробежала хронология последних дней. Как и следовало ожидать, безусловный рефлекс закрепился: Слава снова пришёл за «соткой» на пиво. На этот раз он казался вполне вменяемым, и я сделала попытку достучаться до его сознания на языке, понятном верующим. Учитывая его православный опыт. «Слава, ты же понимаешь, это не ты хочешь пива. Дьявол тебя искушает, мучает. Это он требует пива, а ты исполняешь его желание, радуешь его. А я не хочу, поэтому денег не дам. Лучше вот яблоко съешь». Сосед яблоко не взял и ушёл с обиженным лицом. Это было неделю назад. И всё это время он носил обиду, превратно поняв мои слова? А моя просьба обострила обиду, и 40-летний сын пожаловался 70-летней маме.

– … и не надо давать Славе никакие консервы! – продолжала возмущаться соседка.

Как-то в благодарность за помощь я сунула Славе маленькую баночку икры минтая. В другой раз, узнав, что у него день рождения, подарила то, что нашлось в доме – банку сгущёнки.

– Да, мусор – это мои проблемы…

– Вот именно!

– … но ему от этого хуже?

– Я – мать, я знаю, что ему хуже, а что лучше!

– Он же не знает, куда себя деть. От безделья мается.  – Было очевидно, что Слава, освобождённый от всех домашних дел, всё глубже увязал во вредных привычках. Надя сама как-то делилась, что хочет положить сына в наркологию для прохождения курса лечения от пивного алкоголизма. А что ему ещё оставалось? Если нет занятости и востребованности.

– Мне надо папу кормить, – в продолжении этого разговора не было смысла. Я закрыла дверь, и меня накрыло ощущение сюрреализма происходящего – искривление смыслов и понятий. Сама виновата: не надо умничать, и с каждым говорить на понятном языке, а не иносказательно!  Потому что нет гарантии, что твой, даже добрый посыл дойдёт до адресата без искажений. «Нам не дано предугадать…»

«Слава, не обижайся на меня. Я ведь тебе добра желаю»,  – сказала я при встрече. Сосед кивнул. Мы общаемся, как и прежде, но теперь Слава мне помощь не предлагает. А если мой «автоприцеп» пробуждает желание помочь у кого-то другого, то я объясняю, что это у меня такой вид физкультуры. Человек улыбается, облегчённо вздыхает и спешит дальше. По своим делам.

С Надей мы с тех пор не виделись. Бог разводит нас по разным дорогам. А недавно я встретила знакомую. Она возмущалась поведением родственницы, которая, по её словам, «беззастенчиво использовала» её сына в своих целях. Три дня он очищал её новый дом от строительного мусора! Бесплатно! Надо сказать, сын знакомой – типичный «летун». По причине неумеренного пития на рабочих местах долго не задерживается, и выходные проводит в обнимку с бутылкой. А тут – небывалое дело – три дня он был трезв. Однако очевидная польза для здоровья сына не смягчила знакомую и не умерила её недовольство родственницей-эксплуататоршей. Вывод: материнская любовь многосоставная – есть в ней место и самоотречению, и чувству собственности.

Мария Паршакова

Первый сплав, 1993 год. Слева направо: Елена Чудинова, Света Иванова, инструктор Ирина Чиркова, Воробьев Александр, Андрей Копыльцов

Колонка председателя в № 8 газеты от 8 августа заставила меня вспомнить о том времени.

Начало девяностых

Молодежная жизнь в Пермском областном ВОИ кипела. Здесь собирались ребята разных возрастов и интересов: активно предлагали и пробовали делать вместе, радовались новым встречам и возможностям. Надо отметить, что многое мы делали впервые.

Так состоялся наш первый туристический сплав по реке Сылва на камень Лобач с инструкторами Виталием Старжинским и Сергеем Подчиненновым. Как это было классно, необычно и запомнилось на всю жизнь! Увидеть природу, узнать себя и свои возможности в новых обстоятельствах. Дальше было много походов и других рек. Думаю, что известное сейчас движение паратуризма в Пермском крае выросло именно оттуда.

В это же время в ВОИ появилась известная теперь «Зеленая карета» под руководством прекрасного педагога-профессионала Валентины Ивановны Чувашовой. Ребята хотели петь, и так родился новый коллектив. Мне довелось некоторое время петь там, и было много интереса, труда и радости.

Начал работать театральный кружок, который вела актриса театра Наталья Капитанова. Мы осваивали азы театрального искусства и впервые выступали на сцене с театральной миниатюрой. И это еще не все.

Дискотеки, интеллектуальные игры, вечера поэзии. Впервые мы организовали и провели загородный выезд для людей с ОВЗ, где с нами работали психологи и специалисты из Москвы. Сейчас это называют тренингами трансформации и личностного роста.

Тогда же начали проводить лекции «Уроки доброты» в школах города Перми под руководством специалиста ВОИ Зинаиды Быковой. Молодые ребята-активисты ВОИ приходили в школы и говорили с обычными ребятами об инвалидности, о помощи и милосердии. Тогда еще не было инклюзии…

Молодые активисты ВОИ по приглашению сторон выезжали в США и Англию. Это было по линии международного обмена.
Надо сказать, что администрация и руководство ВОИ активно поддерживали наши начинания и безумные идеи. Нашими помощниками были Вера Шишкина, Ирина Губанова, Зинаида Быкова, Тамара Шулова.

Были и обычные посиделки за чаем. Нам было о чем поговорить, обсудить свои планы, выразить желания. Это было важно: жизнь тогда просто кипела и бурлила от тех задумок, которые мы реализовали вместе.

Конечно, понятно, мы были молодыми, у нас было много энергии, задора, желания что-то делать и действовать. Сейчас, вспоминая об этом времени, удивляюсь только одному: когда мы успевали делать все это? Большая часть из ребят-активистов была работающей. Мы достаточно часто собирались после работы и делали многое практически самостоятельно, проявляя собственную инициативу, предлагая новые варианты проведения досуга, общения, развития.

Непростые вопросы сегодня

Глядя на то, как проходит жизнь в наших обществах, хочется поговорить о том, почему сейчас большая часть обществ ВОИ – это пожилые люди? На мой взгляд, вопрос неоднозначный, впрочем, как и ответ.

Начну с позитивных моментов. Времена меняются, и сегодня молодежь с инвалидностью создает группы и общественные объединения помимо ВОИ. Здесь происходит достаточно интересная, насыщенная жизнь: ребята находят точки приложения своих сил и интересов. Можно назвать лагерь «Дружный», инклюзивное объединение «МЫ ВМЕСТЕ», инклюзивное объединение «ПараХод».

Наверное, это очень хорошо, что молодые люди находят желание и возможности объединяться и общаться, что помогает им быть в итоге счастливыми.

Второй момент – социальный: молодые люди становятся более активными. Они работают, создают семьи, заняты детьми. Это значит, что все их внимание и время обращены в сторону семьи и собственной профессиональной реализации, времени на участие в жизни общества просто не остается. Мне тоже известен этот опыт, когда после активного участия в ВОИ на многие годы просто выключилась из его деятельности, поскольку была ориентирована на семью, профессиональный рост и другие вопросы. И это нормально.

Часто случается так, что люди с инвалидностью воспринимают ВОИ всего лишь как место, которое должно им что-то давать, обеспечивать и так далее. Но Пермская краевая организация ВОИ — это не кормушка, не магазин, не благотворительная ярмарка. На мой взгляд, ВОИ решает другие задачи: социальной активности людей, новых инициатив, добрых перемен. Только сплоченная краевая организация ВОИ, а не клуб по интересам, способна озвучить проблемы людей с инвалидностью на административном и даже законодательном уровнях. Например, трудо­устройство инвалидов, реабилитация, жилье, вопросы доступной среды.

Многие спрашивают: а зачем молодым людям с инвалидностью быть членами или активистами ВОИ?
Мне видится, что именно молодые люди могут внести в это пространство и в эту структуру свои новые планы и реализовать их. Могут объединиться и самое главное — начать делать вместе. И может быть, тогда к ним потянутся и другие, которые привыкли просто сидеть дома…

Еще один вопрос: а готова ли сама структура общества инвалидов на сегодняшний день к приходу молодых? Одно дело, когда у молодых есть энергия и внутренний запал к действию. Другое дело — его поддержка.

Надеюсь, этот материал станет приглашением к разговору молодых ребят, которые на страницах газеты выскажут свое мнение.

Елена Чудинова

Моей маме далеко за 80, и у нее проблемы с памятью. Поэтому отправлять ее на улицу одну волнительно – найдет ли дорогу назад? Но я для нее компаньон ненадежный – сама хожу с подружкой – миниатюрной табуреткой-раскладушкой.

Во время моих вынужденных посиделок мама продолжает упорный ход вперед, отбивая ритм двумя палками с темляками – скандинавская ходьба давно стала местечковой.

Учитывая нашу «несинхронность», мне трудно взять мамино перемещение под контроль. Но я стараюсь: «Мама, вон до той красной машины и обратно». Случается, что по дороге до красной, белой или черной машины у мамы из головы выветривается, где надо повернуть и она вдохновенно продолжает «грести за буйки», а я беспомощно смотрю на уплывающую в перспективу улицы спину. Кричать бесполезно – мама плохо слышит.

На этот случай у меня припасен прием. Я перехватываю пешехода, идущего в нужном направлении, и прошу его: «Если вам не трудно, когда поравняетесь с пожилой женщиной с лыжными палками, пожалуйста, скажите ей, что ее тут ждут. Пусть поворачивает обратно». Отказов не было. Но если дорога пустынна, то остается только взывать, чтобы божья рука развернула «спорт­сменку» на 180 градусов.

Я пыталась найти маме напарника, даже за определенную плату, но кто-то ссылался на занятость, кто-то не прошел кастинг. Вакансия остается открытой, хотя прогулки с ней совсем необременительны.

На улице у нее легкий, общительный характер. Она привечает детей и собак, поэтому молодые мамаши и собачники давно зачислили ее в друзья, несмотря на то, что каждый раз она знакомится с ними заново.

В силу обстоятельств мы несколько месяцев не выходили из дома. Да и погода не благоприятствовала. А тут выдался погожий день. Весеннее солнце еще не расщедрилось на тепло, но манило, подмигивало, намекало. И табачный дым, исправно поставляемый с лестничных пролетов и находящий мельчайшие лазейки, буквально выкуривал из квартиры. На мое предложение «подышать» мама ответила унылым согласием. Собрались. Перед выходом я, как обычно, убедилась, что домашний адрес присутствует в маминой памяти, а картонка с телефоном и адресом – в кармане ее куртки.

Наш маршрут чаще всего идет вдоль проезжей части, а в этот раз мы свернули во дворы. Это была моя ошибка – в нагромождении домов легче заблудиться.

Через сто метров я плюхнулась на табуретку, обозначив маме границу: «Вон до того дерева и обратно». Мама в умеренном темпе дошла до дерева… и пошагала дальше! Вскоре она скрылась за углом дома.

Несколько минут я гипнотизировала место ее исчезновения, посылая мысленно призывы вернуться. Время шло. Мамы не было. Что же делать? Нога якорем пригвоздила меня к месту. И оказии в виде прохожего не наблюдалось. Только двое мужчин слонялись у подъезда. Судя по всему, поджидали треть­его. Со смелостью на грани отчаяния я поманила рукой одного из них, не заботясь о своей репутации, и быстро объяснила: «Вы очень заняты? Можете сбегать за угол дома? Там бабушка с палками. Она от меня отбилась. У нее память плохая, а у меня – нога… Она может потеряться. Скажите ей, чтобы дала обратный ход».

Мужчина оказался отзывчивым – побежал. Время, пока его не было, растянулось, как резинка в старых рейтузах. Появился. «Ее там нет!» – кричит издалека.

Господи, да где же она? Куда-то свернула с магистральной дорожки? Подожду еще. Застыв памятником с табуреткой в руках, чувствую, как холод от пальцев ног поднимается все выше, постепенно охватывая все тело. У мамы, наверное, ноги замерзли. Пару раз случались такие побеги, через час беглянка возвращалась домой. Вопрос: какой дорогой она пойдет? Не факт, что этой. Надо идти к подъезду – там обзор лучше. Пешеходные дорожки охватывают дом с двух сторон. Какую из них она выберет? Стою у подъезда и кручу головой то вправо, то влево. Вспоминаю про табуретку. Сажусь. Снова встаю. Прохаживаюсь туда-сюда. Может быть, оставшись одна, она испугалась и от испуга забыла – и адрес, и про картонку в кармане. Надо звонить в полицию! Патрульная машина прочешет дворы, и маму быстро найдут.

Иду домой, набираю «02». Диктую приметы. Обещают позвонить. Проходит полчаса, во время которых скачу от окна к окну – звонка нет. Дело к вечеру, похолодало. Скоро начнет темнеть! Звоню сама – есть ли новости? «Поиски идут», – сообщает бесстрастный голос. Я взрываюсь: «Если бы искали – давно бы нашли! Она не могла уйти далеко, тем более я очертила район пропажи. Это же не темный лес!» «Поиски идут», – усиленно выговаривая, как умственно отсталому, повторила диспетчер. А меня пронзает мысль: вдруг ее там нет! Споткнулась, упала, вызвали СП… Как-то дома на ровном месте сломала руку.

Набираю «03». «Сейчас проверю уличные вызовы», – обещает диспетчер. Внутри ходят волны, организм вибрирует. Волнение, волны – однокоренные слова. Слышу: «В вашем районе таких вызовов не было». Стало легче, но ненадолго. Наркоманов полно! У знакомой на улице вырвали сумку. Пожилые – для них легкая добыча. Решат, что в кармане деньги, подманят, тюкнут по голове…

Отставить себя накручивать! Надо подключать резервы. Связываюсь с племянницей. Она у массажистки. Уже лежит на массажном столе в предвкушении приятного времяпровождения.
Человек быстрых реакций, она вскакивает, оповещает о случившемся братьев и мчит на такси к нерадивой тетке, натянув одолженные у знакомой массажистки теплые штаны,
т. к. всегда легко одета. Племянники – три богатыря сосредотачиваются в одной точке, чтобы выехать всем вместе одной машиной.

Звоню соседке Вере. Она советует написать в Вайбер. В чат дома. Пишу с ошибками, не попадая трясущимися пальцами в нужные кнопки. «Пропала пожилая женщина с палками в сиреневой куртке, шапка голубая…»

Через пять минут в чате чудесным образом появляется фото: маманя на фоне магазинных полок! – с вопросом: «Это не она?» Я не успела набрать текст, как другие чатовцы ответили за меня: «Она!»

Марина – молодая женщина из первого подъезда, с которой я ранее не была знакома, увидела мое сообщение, закупая продукты в магазине «Магнит», находящийся в 50 метрах от нашего дома. Прошу Марину: «Пожалуйста, доведите, посадите маму в лифт». Но Марина сопроводила ее до дверей квартиры. Я не знала, как отблагодарить спасительницу. Еле упросила взять хотя бы пакет с конфетами для детей, коих у нее оказалось трое. Племянникам дала отбой, а племянница уже была у меня и растирала заблудшей «овечке» ноги перцовой настойкой.

Мама была уставшая, но не испуганная. Марина рассказала, что на вопрос: «Вы заблудились?» мама ответила: «Нет, просто я что-то запуталась». Кто-то написал в чате, что мама была замечена ранее в другом магазине по соседству с «Магнитом». То ли замерзла, то ли меня искала… Интересно, догадывается ли полиция во время поиска пропавших заглянуть в магазины?

О существовании организации «Пермь-Поиск» я узнала позже. Советы ее руководителя публиковались в нашей газете, но читатель я непостоянный, поэтому они прошли мимо меня.

Один из них касается внешнего вида пожилого человека. Очень важно присутствие детали, бросающейся в глаза: забавной шапочки, яркой косынки, необычного шарфика и прочее.

Нас выручили палки. Они сделали маму узнаваемой.
Идентифицировать человека по цвету одежды в людском потоке практически невозможно. Сами потеряшки за помощью обращаются редко. Я много раз напоминала маме: если заблудишься, обратись к первому встречному, скажи адрес, покажи картонку с адресом – тебя отведут домой. Но это не сработало. Соседка Вера рассказывала, что дважды сопровождала таких бабушек-потеряшек. Одну – до квартиры, другую – до полицейского участкового пункта. И все-таки самое надежное – не отпускать бабушек и дедушек из дома одних.

Мария Паршакова

Слишком часто мы недооцениваем силу улыбки, доброго слова, внимания, искреннего комплимента или малейшего проявления заботы, которые могут изменить нашу жизнь, и не только нашу. А ведь действительно могут. Потому что у каждого своё предназначение на этой планете.

Для Виолетты Романовой это было обычное летнее утро. Казалось бы, теплое время года обязано вызывать у нее радость, ибо наконец-то настала пора, когда можно с легкостью выйти во двор частного дома, что ей, как человеку с инвалидностью, вынужденному с ноября по апрель сидеть в четырех стенах, должно быть особенно приятно. Однако это первое лето, когда его краски, птичье многоголосье, яркое солнце и воздух с ароматом сирени уже не радовали девушку так, как раньше.
Красивая девочка с когда-то лучезарной улыбкой жизнелюбия теперь просыпалась с ощущением, которое можно назвать так: много лет назад устала и никак не могу отдохнуть. Внутреннее солнце, что раньше неустанно отражалось во взгляде, давным-давно погасло, и глаза цвета голубого фианита сейчас напоминают рубины. В сердце Виолы была зима, которая, казалось, не закончится никогда!

Из мыслей ее вывел чуть повышенный, грубоватый, раздраженный голос Марины. Маленького роста блондинка с таким же цветом глаз, как у Виолетты, на данный момент производила впечатление максимально суровой, «стальной» женщины, что не способна подарить ласку своему ребенку, но под этой маской скрывалась безусловная любовь к дочери.
– Ну и чем ты опять недовольна? – спросила мама после завтрака. – У тебя же все есть: одета, обута, накормлена, ни в чем не нуждаешься. Чего еще надо?
– Я устала, – тяжело вздохнув, ответила дочь, резким движением головы откинув назад темно-русый высокий хвост волос.
– А мы с отцом не устали? Он целыми днями пропадает в автосервисе, чтобы обеспечить нас достойно. Я тоже все силы в тебя вкладываю, а ты….
– Мам, милая, ты не понимаешь! – продолжила Виолетта, с трудом сдерживаясь, чтобы не перейти на крик. На ее ресницах автоматически начали образовываться слезы. – Я устала быть «куклой», вообще не принадлежать себе физически. Есть по часам, надевать только то, что удобно тебе, потому что меня одолевает спастика, устала ложиться в постель тогда, когда не хочу этого. Стоит ли говорить дальше?
В ответ на это Марина лишь фыркнула. Таким же резким движением руки, как дочь головой, она провела по волосам и ответила:
– Ты же ничего не можешь, смирись с этим!
– Смириться и лечь в гроб, так? – от боли, обиды, негодования и дикой усталости слезы, образовавшиеся на ресницах, горячими струйками потекли по щекам девочки. Крутанув колеса, она, развернувшись спиной к родительнице, кусала губы, дабы скрыть наличие соленой воды, вырвавшейся наружу, но это не помогало от слова совсем. Вилка хотела орать до хрипа, но не видела в этом смысла, так как рядом не было никого, кто смог бы увидеть, что творится в душе девочки-лета.
– Ой все, не начинай, неблагодарная! – привычно крикнула Марина и, предупредив, что ушла в магазин, оставила дочку на кухне.

Через минуту в доме воцарилась тишина, если, конечно, можно так назвать. Поняв, что находится одна, Виолетта позволила эмоциям окончательно вырваться наружу. Снова развернувшись к столу, она попыталась по нему ударить. Толком не получилось.
«Сколько можно так жить, а вернее, существовать?!» – кричала она, глядя в потолок, – это невыносимо! В сознании крутились «черные» мысли:
«А может быть, действительно уйти навсегда? Нет, ну а что? Для этого достаточно просто принять внутрь капельку меда, вот и все».
Небрежно протерев глаза от пелены слез, она немного отклонилась от спинки кресла-коляски, чтобы дотянуться до креманки с продуктом-аллергеном.
«Окунуть пальцы, немного облизать их, и все, страдания будут окончены», – думала Виола, но быстрые шаги вернувшейся Марины помешали ей сделать шаг в пропасть.
– Пойдешь на улицу? – спросила она дочку намного мягче и поставила на стол пакеты с покупками.
– Давай, – бесстрастно согласилась она. Слезы на ее щеках к тому моменту уже высохли, а покрасневшие глаза говорили лишь о катастрофическом недостатке сна, поэтому маленький взрыв солнца остался незамеченным.

* * *

От прохладного ветра Виолетте легче не становилось. Расслабиться не помогала даже любимая музыка, но тем не менее в ее ушах были наушники, помогающие хоть как-то убежать от реальности. Полностью погрузившись в пучину мыслей, девушка не сразу заметила, как кто-то пытался к ней обратиться. Остановив очередную песню, Виола колко произнесла:
– Чего надо?
За калиткой стоял невысокий брюнет с изумрудными глазами. Чертами лица он напомнил Виолетте отца – Сергея, чем невольно привлек к себе ее внимание, но она, естественно, этого не показала. После секундного молчания парень, улыбнувшись, ответил:
– И тебе привет, красавица! Я говорю, может, прогуляемся? Тебе же скучно на этом крыльце стоять! Меня…
– Мне неважно, как тебя зовут! – въедливо перебила она незнакомца. Выражение лица девушки кричало: «Отстаньте от меня все!», но молодой человек не сдавался:
– Блин, я тут новенький, никого не знаю, недавно сюда переехал – из Питера. Может, познакомимся все-таки?
Его немного грустное, как бы извиняющееся за вторжение лицо заставило девочку оттаять. Попытавшись улыбнуться, она ответила:
– Ладно, входи! Шпингалет в правую сторону сдвинь, а потом толкни калитку от себя, и дверца откроется.
– И снова здравствуй, снежная королева! – теперь вновь с улыбкой сказал парень, присев на корточки и накрыв ее руки своими ладонями. – Я – Ник. А ты?
– Здоровался уже! Ну Виолетта я, и что? – чуть раздраженно спросила Вилка, у которой все-таки не было желания вести диалог – несмотря на то, что прикосновение молодого человека оказалось приятным, а его взгляд был удивительно добрым. Не обращая внимания на тон девушки, Ник продолжил:
– Виолетта, – задумчиво произнес он. – Странно, девочка-лето, а такая холодная! Руки ледяные. Замерзла, я смотрю. Может, расскажешь, почему? Что случилось?
– Тебе не по…?! – удивленно спросила она звонким, а не привычно «загробным» голосом. – Подобная реакция на обыденный вопрос бывает у людей, которые отвыкли от проявления участия к себе посторонних.
– Хах! Ну, раз спрашиваю, значит, не все равно, – ответил парень со смешинками в голосе и попросил Виолу не ругаться.
Это почему-то заставило ее расположить молодого человека к себе. Секунду подумав, она наконец нормально поздоровалась с ним и предложила:
– Привет! Договорились. А тебе не идет хмуриться, лучше чаще улыбайся! Я и вправду замерзла. Давай пройдем в дом, поговорим?

У вас когда-нибудь было такое, чтобы вы рассказали едва знакомому человеку всю историю своей жизни? У Виолетты – да, и она ни капли об этом не пожалела. Тот разговор с Никитой (полное имя парня) длился несколько часов. Марине он представился как их новый сосед, поэтому она без опаски оставила ребят наедине, а сама ушла в гости к подруге. Так, за горячим чаем с лимоном и драниками со сметаной девочка-лето поведала Нику о своем бытие.
Непринужденная атмосфера диалога помогла ей взглянуть на ситуацию глазами родителей, для которых она – смысл жизни. Выяснилось, что за гиперопекой, вечными нотациями и надоевшим: «Ты ничего не можешь»! скрывается страх потерять ребенка. Поняв, что их девочка выросла, родители пытались, по их мнению, сделать так, чтобы дочка не питала иллюзий насчет благополучного будущего, ведь у человека с тяжелой формой детского церебрального паралича (у Виты именно такой диагноз), по их логике, оно обречено. Но это неправда. Во-первых, у таких людей все может сложиться благополучно! А во-вторых, по-моему, Марина и Сергей просто испугались. Им кажется, что если ребенок покинет родовое гнездо, то они навсегда останутся одни. Но это, естественно, тоже неправда.

Виолетта навсегда запомнила слова Ника, ставшие тогда отправной точкой к счастью: «Не кричи, не напирай на них в ответ, а действуй! Покажи, что можешь жить с диагнозом, но вопреки ему. Отстаивай право на самостоятельность тихо, но упорно, и тогда все будет хорошо. Не сдавайся»! Она обрела дорогого сердцу человека, а от мыслей об уходе не осталось и следа. Груз с ее плеч сошел, как снег с крыш под пригревающим солнцем. Стало понятно: уйти – значит проиграть. Да и вправе ли девушка решать за Всевышнего, когда прекращать свое земное существование? Конечно, нет!

* * *

У каждого из нас в этом мире есть предназначение, и раз героиня моего рассказа до сих пор жива, то ее миссия еще не выполнена. В тот момент она впервые ощутила новый прилив сил – поняла, что все равно добьется права на игру по собственным правилам. А всем, кто находится в аналогичном ей положении, кто стоит сейчас на краю бездны, девочка-лето захотела сказать: «Моя красивая, стой! Не уходи! Ты можешь больше, чем кажется. Потерпи, все будет хорошо! Счастье найдет тебя, просто всему свое время».

Анна Чудинова

История, в которой разыгрывается тема взаимоотношения отцов и детей, а также формируется путь к прозрению через понимание, терпение и уважение.

Густую тишину квартиры нарушил металлический звук открываемого дверного замка. Из коридора донесся шорох. «Вадюш, привет! – в комнату заглянула вихрастая голова вечно спешащей тетушки. – Сейчас по-быстрому уборку сделаю и будем обедать». После того, как ковид забрал отца Вадима, тетя Лена и Леха перешли в разряд его ближайших родственников. Матери он лишился еще раньше. Она проживает свою, отдельную жизнь в другом городе. Ее трудно назвать безответственной, просто крест в виде ребенка в инвалидной коляске оказался для нее слишком тяжел. Отдаленный гул пылесоса мгновенно включил память.

«Он меня не понимает!»

…Был выходной день. Отец делал уборку. За какой-то надобностью заскочил двоюродный брат Леха – радостно-возбужденный. С заговорщицким видом сообщил Вадиму новость: он с друзьями собирается сплавляться по реке на катамаране. Токсичная смесь сожаления и зависти уже принялась вершить свою разрушительную работу, как брат неожиданно предложил: «А давай и ты с нами! Река спокойная, люди надежные. Все под контролем!» – «Почему бы нет?» – Вадим ощутил подзабытый приключенческий азарт. Но что скажет отец?
Он вынашивал свою мечту до вечера, и она цветисто обрастала все новыми фантазийными подробностями. «Вода еще холодная», – напомнил отец. Но Вадим продолжал настаивать, пытаясь убедить, что сплав – это главное событие его жизни. «Хочешь, чтобы он стал и последним событием?» НО СМИРИТЬСЯ – БЫЛО ВЫШЕ СИЛ! Раздражение нарастало и, дойдя до критической точки, перелилось через край. Вадима подхватила и понесла неуправляемая стихия. Отчаяние и боль, облеченные в слова, извергались с криком: «Я УСТАЛ СИДЕТЬ ДОМА! Я ХОЧУ С РЕБЯТАМИ! А ты не пускаешь, как Держиморда! Лучше сдохнуть…» Он уже не помнил, что кричал. Умолк, обессилев, когда волна сама пошла на откат. Отец молчал. «Он меня не понимает», – привычно подумал Вадим. Казалось, эмоциональные выплески сына совершенно не задевают отца.
Но мельком взглянув, он вдруг увидел в его глазах какую-то детскую растерянность. Вадим поразился. Раскаяние шевельнулось в душе. Этот взгляд растревожил Вадима, порождая смутную догадку, что под невозмутимостью скрывается уязвимость и незнание – как реагировать на крик. Однако Вадим скоро утешился, погрузившись в любимую техническую тематику.
Леха выглядел уставшим. Куда делся его обычный задор? Скучно сообщил – все пошло не по плану. Рюкзак со спичками уронили в воду – ни костер разжечь, ни воды вскипятить. Пришлось отмотать несколько км до ближайшей деревни, которая оказалась – «не ближний свет». Отец оказался прав – на сухопутного туриста Вадим не подписывался.

* * *

В другой раз Леха, хитро глянув на кузена, продекламировал: «Легким движением брюки превращаются в шорты!» и задрал штанину. Голень Лехи кольцом охватывал огнедышащий дракон. Свирепый взгляд его был немым предупреждением: «Не подходи. Испепелю». «Ух ты!» – выдохнул Вадим. «Телохранитель из агентства нечистой силы!» – пояснил Леха. Конечно, Вадим загорелся идеей сделать тату и сказал об этом отцу. «Зачем?» – отец смотрел недоуменно. «Сейчас все делают. Красиво». «Делать себе «красиво» – это для женщин». Вадим не нашелся что сказать, только досадно подумал: «Отцу нет дела до моих желаний».

* * *

Однажды в МФЦ, куда они приехали с отцом за какой-то справкой, Вадим увидел декоративное дерево в напольном горшке. Оно смотрелось настолько реалистично, что даже щебетанье из зеленых недр не удивило бы. «Пап, мне бы такое, – мечтательно сказал Вадим, – я бы сидел под ним, как в лесу». Прошло немало времени. Про дерево в горшке он давно забыл. И вдруг отец втаскивает в комнату похожее дерево в деревянной кадушке. Ее неухоженный вид и облупившаяся краска намекали, что местом ее пребывания было какое-то старорежимное казенное учреждение. Но отец, видимо, не придал этому значения. Когда изумление Вадима прошло, он стал канючить, что дерево надо пересадить – это корыто портит вид. Отец протер бочку тряпкой и ушел по делам. «Надо бы спасибо сказать», – запоздало подумал сын.

Прозрение

Несколько лет назад Вадим смотрел фильм о парне на коляске. Его психологически прошаренный отец постоянно твердил: «Ты сильный». «Ты все сможешь». «Я горжусь тобой», подпитывая самооценку сына. А, может быть, раздувая? Особых заслуг за парнем не водилось. Вадим подумал тогда, что последний раз слышал от отца слова одобрения, когда показывал ему свои детские рисунки. Зато часто слышал – растяпа. Вадим неаккуратно ел. Отцу приходилось подтирать за ним, а надо было бежать на работу. По пути вынести мусор, подкинуть старика-соседа с больной ногой до поликлиники. Потом он застревал в пробке, выслушивал претензии начальства. Судя по телефонным разговорам, у отца были напряженные отношения с начальником. Вечером, разгрузив пакеты с продуктами, он варил суп и кашу на завтрашний день. Конечно, если бы тот американский папаша так крутился, то ему было бы не до мыльных пузырей.

На день рождения сыну тот папаша подарил обычный свисток, но обставил простецкий подарок такими словесными конструкциями и дифирамбами! Накануне дня рождения Вадима отец бросил мимоходом: «Я тебе там купил… Возьми в ящике стола». Это был новый гаджет.

Отец умел хорошо говорить только по делу. Вадим слышал, как на собрании жильцов дома посреди заполошного кудахтанья женщин он по-военному четко расставил по ранжиру все проблемы и обозначил порядок действий. Когда засорился мусоропровод, и жильцы бомбардировали УК звонками, требуя слесаря, отец просто взял швабру и протолкнул мусорную пробку. Хотя в этот день он пришел позднее обычного, был голодный и уставший. На следующий день Вадим и отец ехали в лифте с соседкой. Та хвалилась, что муж продавил-таки управляйку – засор устранили. Отец промолчал. Он никогда не стремился показать себя в выгодном свете, как другие. Это удивляло Вадима, сам он был очень чувствителен в оценке себя другими людьми.

Иногда Вадим замечал интерес в глазах женщин, смотревших на отца. Но ему никогда не приходило в голову, что отец вполне мог бы создать новую семью, родить здоровых детей. Начать жизнь с чистого листа – как мать. А он мучился с ним – тяжелым инвалидом с нелегким характером.

Если бы Вадим понял раньше, что отец принес себя в жертву. Сознательно обрек себя на одинокую старость. Ради него. А Вадим всегда был занят собой. Дулся, что не все «хотелки» исполняются. Жалел себя – сироту. Воспоминания о матери сначала отзывались острой болью, потом она притупилась до бесчувствия. А как уход матери отозвался в душе отца? Что чувствовал он? Уже не узнаешь. Неужели прозрение дается только ценой потерь? В груди ныло. Что это – сердце? Или душа?

* * *

«Вадюша, пойдем обедать», – в дверях стояла тетя Лена. Вадим крутанул колеса коляски: «Я иду!»

Проблема отцов и детей вечна, многолика и многогранна, она обусловлена самой жизнью. Не нужно воспринимать её как неразрешимую проблему, это просто определённый этап взросления в жизни каждого человека. Здесь нельзя однозначно утверждать, кто прав, а кто виноват. Если в семье есть это важнейшее чувство — любовь, то будет и взаимопонимание, и исчезнут конфликты между родными.

Мария Паршакова

Жизнь идёт своим чередом, но как часто мы сами машем на себя и других рукой, повторяя «да ладно», а затем жалуемся на жизнь. Нужно стоять за себя, бороться со своими невидимыми врагами: жалостью, бездействием, успокоением себя, от этого зависит не только наша жизнь, но и наших близких.

Случай первый

Моя 87-летняя мама не склонна жаловаться, но ее унылый вид за завтраком и отсутствие аппетита вынудили меня к расспросам. Оказалось – болит десна. Как обычно, первый диагност – интернет. Похоже – абсцесс. Дело нешуточное. В стоматологической поликлинике нашего района предусмотрен выезд хирурга на дом к маломобильным гражданам. И за это огромное спасибо ее руководству. Но вызов вынуждены принимать с оговоркой – врач сможет приехать, если машина не будет задействована главным врачом для выезда по служебным делам. Потому что она одна на поликлинику.

В пятницу утром я сделала вызов. Но спустя время раздался звонок из регистратуры: «Врача не ждите, машина занята, повторите вызов в понедельник». Как протянуть целых три дня, если мама не может есть? В ход пошли настойки, отвары и прочие домашние способы лечения – без веры в результат, скорее для самооправдания.

В субботу утром, в надежде попасть к дежурному врачу, снова набираю регистратуру. Спрашиваю: большая ли очередь? «Очередь на два часа ожидания, можете не успеть на рентген – у них сокращенный рабочий день. Приходите в понедельник». Меня терзают сомнения – вдруг и вправду не успеем. Мама только измучается, давление подскочит.

Воскресенье. Мама совсем приуныла. С утра пораньше звоню в регистратуру с тем же вопросом про очереди. Ответ тот же, но мое решение – ехать! Прорвемся без очереди! Через полчаса мы были на месте. «Вы все-таки приехали!» – регистратор смотрит укоризненно. На подступах к кабинету дежурного врача внутренне готовлюсь к штурму.

Но где же очередь? В коридоре – один человек! А дежурят ТРИ врача! Нас сразу приняли и после осмотра направили на рентген. У рентген-кабинета – никого. Беспрепятственно заходим, делаем снимок и возвращаемся к дежурному. Врач изучает снимок на мониторе и выносит приговор зубу – удалять. Но прежде нужно демонтировать железный мост – несъемный протез, а это может сделать только ортопед с помощью специальной машины. Видимо, придется ехать в понедельник.

Подхожу в регистратуру. Объясняю ситуацию и спрашиваю: как попасть к ортопеду? Регистратор задумывается, а потом выдает, как будто рубит с плеча: «Ладно уж! Позвоню в отделение». «Елена Степановна, может, примете? Пожилая женщина, инвалид, еле ходит». «Поднимайтесь на 4-й этаж, – обращается уже к нам, – вам повезло». Оказывается, есть даже дежурный ортопед! Но, видимо, не для всех. В отделении безлюдно. Ортопед проделывает все необходимое и дает направление к хирургу. В хирургическом отделении только врач и медсестра. Где же очереди, которыми нас пугали? Пока ждали наступления анестезии после инъекции, подошла мамаша с 2-летним ребенком. Только увели кричащего ребенка – уже без зуба, как появились двое подпитых парней с разбитыми физиономиями. Но с ними быстро разобрались, и отделение вновь опустело. Маме удалили два зуба, и мы поехали домой.

Пока ждали такси, регистратор, как мантру, твердила вновь прибывшим про очереди и давала доброе напутствие – приходить в понедельник. Какая-то непослушная женщина прошла мимо регистратуры, прямиком к дежурному, а потом громко обвиняла регистратора в нечестности. Обвиняемая помалкивала. Регистратор – человек подневольный. Может, ее просили не нагружать дежурных врачей? А может, сотрудники опасались, что у людей войдет в привычку лечить зубы в выходные дни, когда нет обычного столпотворения. На это «приключение» у нас ушло около двух часов. В понедельник мы бы потратили на то же самое полдня.

Случай второй

Маме – инвалиду 2-й группы давно требовались памперсы. Раньше за ними в аптеку ходил папа. Но настал момент, когда он уже не мог это делать. Выход был один – оформить получение памперсов через ФСС. Для этого их нужно было вписать в ИПР, которую составляет МСЭК на основании заключений трех специалистов: участкового врача, уролога и невролога. Их можно вызвать на дом, но участковая посоветовала к урологу съездить самим, чтобы ускорить процесс.

Мы послушались совета. Записались на прием. Приехали с мамой в поликлинику. Час просидели в очереди. Но оказалось – все зря. «Памперсы положены только лежачим!» – твердила врач, и никакие доводы не могли пробить железобетон странной логики. Но примеры других инвалидов доказывали, что средствами гигиены обеспечивают не только лежачих, но и тех, кто в них нуждается.

Спустя несколько месяцев я решила повторить попытку. На этот раз уролога я вызвала домой. По иронии судьбы приехала та же врач! Хотя вряд ли она нас запомнила в бесконечной череде больных. Уходя, уролог предупредила, что ее заключение будет у участкового врача. Но то ли она его так и не написала, то ли забыла отправить, только участковый врач заключение так и не нашла.

Я снова вызвала уролога на дом. На этот раз приехали два врача: заведующий хирургическим отделением и врач-стажер из бывшей союзной республики. Без всяких проблем они дали заключение о необходимости памперсов. За что я благодарна им по сей день.

Через неделю мы дождались невролога, получив необходимую запись и от него. Теперь заключения врачей поликлиника должна была отправить на МСЭК для составления ИПР. Через неделю звоню в поликлинику – заведующей отделением, интересуюсь, отправлен ли документ? «Документ отправлен, ждите – вам пришлют ИПР». Прошла еще неделя. Звоню на МСЭК. «Данные на такого пациента к нам не поступали». Когда прошел ступор, снова звоню в поликлинику. «Документ отправлен», – заверяет меня заведующая. Спустя несколько дней звоню на МСЭК: «Документа на такого пациента не получали».

Ситуация тупиковая – электронное письмо заблудилось в дебрях внутримедицинского интернета. Все бросить? Но памперсы нам жизненно необходимы! С периодичностью раз в неделю, преодолевая тошнотворное чувство, я продолжала звонить – то в поликлинику, то на МСЭК, почти не надеясь на успех. Заведующая реагировала на мои звонки с явным раздражением.

Прошел почти месяц. Набираю набивший оскомину номер. Изменившимся тоном заведующая отвечает, что документ нашелся. Он, оказывается, не был отправлен! Меня заверяют, что на этот раз он точно дойдет до адресата! Через несколько дней на МСЭК подтвердили, что документ есть. Позже мне по почте прислали готовую ИПР. Затем я нашла в интернете образец заявления для ФСС, заполнила его и отправила по эл. почте. Теперь оставалось только ждать. Так завершилась эпопея с получением памперсов длиной почти в полгода.

Иногда для получения гарантированной медицинской или социальной помощи не грех проявить настойчивость, пусть на грани маниакальности. Ведь даже Иисус Христос хвалил настойчивость и дерзновение друзей, спустивших парализованного через разобранную крышу в людное собрание. Потому что другого способа пробиться к сыну Божьему за исцелением не было.

Мария Паршакова