Молодость хороша тем, что впереди маячит перспектива. Голубой горизонт. Старость – это конец пути. Тупик. Жизнь с оглядкой в прошлое.

Моя молодость пришлась на 90-е годы. Страна шла непредсказуемым и тревожным путем. Будущее было туманным. Я училась на старших курсах педиатрического факультета медицинского института и трудилась в качестве второго работника скорой помощи.

Не знаю, как сейчас, но в мою бытность многие студенты медицинского вуза работали. Не только из материальных соображений. Трудились по вечерам и в выходные из стремления стать хорошими специалистами. Потому что как вера без дел мертва, так и дело врачевания без практики – схоластика.

В царской Руси считалось: плох офицер, не послуживший солдатом. Есть мнение, что и в медицине нужно пройти все ступени иерархической лестницы, начиная с санитара. Что я и сделала, поднявшись до уровня медсестры, уже опираясь одной ногой на последнюю ступень.
Суточные дежурства на СП пролетали как один миг. В тот день я работала на детской линии. В потоке вызовов по поводу повышения температуры поступил вызов с цифровым кодом, означающим отравление.

На месте

…Дверь открыла высокая пожилая женщина. Прерывающимся голосом человека, обессилевшего от душевных переживаний, она объяснила ситуацию:
– У меня муж недавно умер от онкологии. От него остались таблетки. Мне кажется, внук их проглотил.
Дальнейший разговор с врачом СП напоминал диалог потерпевшей и следователя.
Врач:
– Почему вы так думаете?
– Упаковка была открыта и лежала в другом месте.
– Что говорит внук?
– Отрицает. Что он может сказать в три с половиной года?
– Количество таблеток уменьшилось?
– Я не знаю. Упаковка была неполная.
– Сколько прошло времени с предполагаемого отравления?
– Я уходила из дома часа на два, а когда вернулась, увидела упаковку в другом месте.
– Признаки отравления есть?
– Пока нет.
Молодой врач СП выразительно посмотрела на меня. Нелепость ситуации была очевидна.
Женщина выглядела очень утомленной. Пряди волос выбились из прически. Она не поправляла их. Вдруг в ее лице мне почудилось что-то неуловимо знакомое. Так и есть!

Преподаватель акушерства. Гроза всех студентов. Чеканный голос, стальной взгляд. Медучилище я окончила 8 лет назад. Курс был таким коротким, что имени-отчества преподавателя мы даже не успели запомнить. Но фамилия знаковая. В 20-х годах ученый-естествоис­пытатель с такой же фамилией выдвинул свою теорию возникновения жизни на Земле.

«Будем мыть», – вздохнула врач, и я принялась готовить инструменты для экзекуции: воронка, зонд, большой шприц. Надо сказать, процедура промывания желудка пренеприятнейшая. Но пока ничего нового наука не предложила. Внук спокойно и доверчиво сидел рядом, с интересом рассматривая необычные предметы. Чтобы морально подготовить ребенка к процедуре, врач завела доверительный разговор. «Даня, ты любишь детсад? Вас вкусно кормят? А что тебе больше всего нравится?» Мальчик добросовестно отвечал, что любит компот и макароны. «Сейчас мы дадим тебе пить воду из трубочки. Надо много выпить». Рядом уже стояла 2-литровая банка с водой – столько требовалось для промывания в соответствии с возрастом пациента.

Маленьких детей перед процедурой мы туго пеленали в простыню. Больших, как правило, жестко не фиксировали, надеясь на их сознательность. Правда, однажды пришлось «вязать» 14-летнего крупного детину, который пытался вырвать уже введенный зонд. Я была за «первого». Второму работнику-студенту пришлось с ним изрядно повозиться. Дело осложнялось тем, что мой напарник – двухметровый сухопарый парень входил в группу голодающих забастовщиков. Работникам СП больше месяца не выплачивали зарплату, и добровольцы-активисты вызвались провести такую протестную акцию от имени коллектива. Моему помощнику голодовка, длящаяся уже несколько дней, давалась особенно тяжело. У него едва хватало сил, чтобы дотащить железный скоропомощной чемодан до места прибытия. Грохнув железом об пол, он тут же провисал вареной макарониной на ближайшем стуле или в кресле, не вникая в происходящее. А тут, как назло, попался строптивый пациент, так что моему товарищу пришлось мобилизовать свои скрытые ресурсы и облечь-таки отравившегося в смирительную простыню. Запеленать на манер новорожденного. Как ему это удалось – отдельный рассказ. Скажу только, что за неимением мышечной силы напарник сломил сопротивление пациента, пригвоздив его к кровати тяжестью своего длинного тела. Интересно, что студент уверял, будто до 18 лет он был невысокого роста, но, оказавшись в рядах армии, пошел в бурный рост. В жизни много непредсказуемого, тем более что мужчины растут до 25 лет. Девушка, которая раньше его игнорировала, потому что была выше, теперь его жена.

Однако я отвлеклась. Возвращаюсь к основному повествованию. Я нагнетала шприцем воду через зонд, давая ей возможность свободно излиться наружу. Ребенок вел себя сносно – конечно, хныкал, во­зился, но без истерики. Действуя автоматически, я думала, почему гроза-преподавательница не применила известный каждой домохозяйке метод для вызова рвотного рефлекса: два пальца – на корень языка? Зачем нужно было мучить ребенка? Решила действовать наверняка? Сама бабушка, не желая быть свидетелем происходящего, отсиживалась где-то в глубине квартиры. Мысли унесли меня на…

Восемь лет назад

Медучилище (Сейчас оно называется колледж.) Наша подгруппа из 8 человек столпилась в холле роддома. Сегодня у нас занятие на тему: «Структура и организация работы отделений». Это значит поведут по коридору, зачитывая таблички на дверях и показывая, где что находится. Не особенно интересно, но и не обременительно. Накануне преподавательница строго предупредила: «Всем быть в чистых халатах!» (Это было немного странно – как будто мы имеем обыкновение ходить в грязных.)

Преподавательница придирчиво нас осматривает. Ястребиный глаз. Сурово сжатый рот. Забавно – губы она рисовала морковной помадой, выходя за фактические границы. Сначала мы думали – по рассеянности. Но когда это оказалось системой, то стало понятно – она доводила данную ей форму губ, чем-то ее не устраивавшую, до соответствия с желаемой. Оказывается, железные леди не лишены женских слабостей.

Вдруг кинжал взгляда вонзился мне в область эпигастрия. Лицо наставницы просияло, и она победно объявила: «У вас грязный халат!» Я съежилась. Оглушенная обвинением, я не сразу поняла, в чем дело. О небольшом желтом пятне я давно забыла. Халат достался мне по наследству от мамы. Несколько лет она работала в лаборатории надежности электротехнического завода, где проводились испытания воздушных насосов подводных лодок. Природа пятна была неизвестна, но оно пережило многолетние стирки и приняло хроническую форму. «Я предупреждала! – Лязгал металлический голос. – Теперь благодаря вам группа никуда не пойдет!» Это был мой эшафот. Гильотина. Но при чем здесь группа? Могла бы меня одну отстранить. Видимо, действовать кардинально вошло у преподавательницы в привычку – чтобы и меня хорошенько проучить, подвергая остракизму сверху и снизу, и остальным неповадно было.

Есть категория преподавателей, которые воспринимают студента не как будущего коллегу, а как существо изначально нерадивое и ленивое, единственная мера воздействия на которое – напугать или наказать. На этом убеждении и строится их дискриминационная политика.

Но преподавательница просчиталась. Группа восприняла это не как повод объявить мне бойкот, а как неожиданный подарок. Получилось, что ценой своего позора я купила свободу и хорошее настроение своим одногруппникам.
Помню, на одном из ее уроков меня колбасило по полной программе. В этот день я пообедала в столовой училища подозрительно кислым борщом. Подкатывала тошнота, болел живот, и я плохо вникала в происходящее. Разумнее всего было бы отпроситься с урока, от которого нету прока. Но я сомневалась, что мне поверят и отпустят с миром. Хотя опытным глазом проводившая урок наверняка видела страдальческое выражение лица и скрюченное положение тела. Милосердие ее проявилось в том, что меня хотя бы не спрашивали в этот день. Кое-как доехав до дома, я вызвала СП.

Работа закончена

…Из зонда пошли чистые промывные воды. Это значит работа закончена. Можно «складываться» и уезжать.
«Не разбрасывайте лекарства где попало», – сделала внушение молодой врач СП хозяйке дома на прощание. Она не знала, с кем имела дело. Никакого чувства отмщения с моей стороны не было и в помине. Эмоции давным-давно развеяло время. Мне было лишь удивительно, насколько человек многолик и как сегодня он может отличаться от себя вчерашнего. В зависимости от ситуации.

Спустя несколько лет я узнала, что моя одногруппница Л. по училищу вышла замуж за сына преподавательницы акушерства. Что молодые жили с его родителями и что желудок мы промывали сыну Л. Потом мы учились с ней в одном вузе, но на разных факультетах. Молва донесла, что со свекровью Л. живется непросто. Сегодня она директор медпроекта. Не знаю, по-прежнему ли гроза-преподаватель ее свекровь? Спросить не у кого, а в соцсетях мы не зависаем – все люди занятые.

Мария Паршакова

По Суксуну между спешащих автомобилей движется электроколяска, которой управляет мужчина. Немногим известно, что для Ивана Шестакова это не просто поездка, а счастливый момент, наполненный ощущением принадлежности к обыденной жизни людей.

Иван Шестаков, находясь бóльшую часть жизни в инвалидном кресле, признается, что ни разу не пребывал в отчаянии, злобе и не падал духом. Подтверждение тому — его добродушие, которое чувствуется с первого слова, оттого общаться с этим человеком очень легко.

Наш герой живет с родителями – Николаем Ивановичем и Алевтиной Петровной. Энергии матери хватает на все: на содержание дома в полной чистоте, на небольшой огород и на заботу о сыне.

– В два месяца у Ванюши случился менингит. При лечении делали пункцию спинного мозга и, видимо, задели нерв, — вспоминает Алевтина Петровна. – Год прошел, а он не ходит. При обследовании узнали, что серьезные проблемы со здоровьем.

Шестаковы не любят вспоминать то время, когда пришлось переживать тяжелейшие испытания. Зато с удовольствием – период жизни у моря в теплых краях.
Стараясь не отчаиваться, они в 70-х переехали в Крым. Там были лучшие врачи и лечение, которое давало результаты. Иван даже начинал ходить.

– Мне на Урале холодно. А там тепло круглый год и воздух, которым легко дышится, — говорит наш герой. – Навсегда запомню, как ездили на побережье с палаткой на пикник. Чистый песок, бескрайнее море и неповторимый закат. А знаете, какой там рассвет? Еще красивее.

В небольшом крымском селении Иван учился в школе, ездил на трехколесном велосипеде по типу «Камы», ходил на дискотеки. Комфортную жизнь дополняли асфальтовые дорожки и тротуары, двигаться по которым было довольно легко. Ходить самостоятельно получалось с тростью, но это было огромным достижением.

Но в конце 90-х по особым обстоятельствам семье пришлось вернуться на родину в Быково Суксунского района. Николай Иванович стал директором школы, Алевтина Петровна — секретарем. Родителям приходилось работать. Как еще выжить и обеспечить уход за особенным ребенком? Кардинальные изменения места жительства, климата и жизненных условий не пошли Ивану на пользу. Здоровье ухудшилось, молодой мужчина оказался ограничен стенами деревенского дома.
Переезд в Суксун для Шестаковых тоже стал одним из самых счастливых событий. Обзавелись маленьким домом, зато в центре поселка.

– Мы его полностью переделали под себя, — рассказывает Алевтина Петровна. – А когда появилась у Ивана специальная коляска, стало легче. Научились жить со всеми трудностями.

– Я до 2011 года сидел дома, – рассказывает Иван. – Потом мы узнали об электрической коляске, которой можно управлять самостоятельно, до этого никто не подсказал, что такие бывают. С трудом достали ее через соцзащиту. С того дня все изменилось. Я самостоятельно начал выезжать на улицы Суксуна.

Управлять креслом-коляской получилось не сразу. Пришлось долго тренироваться, чтобы научиться маневрировать и чувствовать его.

– Конечно, езжу в основном по асфальту. Суксунский рельеф не совсем подходит, но эти горы я научился покорять, — шутит Иван. – В основном посещаю магазины, куда могу заехать. Встречаю знакомых, общаюсь.

Особенно ему нравятся местные праздники, их он старается не пропускать. Больше всего запомнился День поселка в 2014-м, который снимал на смартфон и порою пересматривает дома на экране телевизора.

– Я тогда гулял до шести утра. Замечательный был день, — добавляет собеседник.

Лишь зимние улицы Суксуна до сих пор не покорились Ивану Николаевичу. Аккумулятора коляски не хватает на полноценную прогулку в минусовую температуру. Снежные дни приходится коротать дома, а живое общение менять на виртуальное.

Но и это, по мнению Ивана, не служит причиной, чтобы горевать. Благодаря современным технологиям он неплохо ориентируется в интернет-пространстве. А еще при помощи Всемирной паутины можно оказаться там, куда тянется душа. Стоит лишь загрузить фильм о море и жизни в прибрежных городках.

Счастье быть частью общественной жизни. Наш герой признается, что у него появилось много друзей. К примеру, Николай Шошин с соседней улицы. Знакомства он предпочитает заводить по пути уже отстроенного маршрута.

– Сейчас Суксун заметно преобразился, появилось много тротуаров, ремонтируют дороги, везде пандусы. А как я радовался асфальту! Лишь никак не мог приноровиться к спуску на улице Кирова, он там слишком крутой. Даже пару раз заваливался на бок, — смеется Иван. – Один раз помог какой-то паренек, а второй раз – председатель нашего общества инвалидов Ольга Баранова. Тогда я и познакомился с этой замечательной женщиной.

С появлением нового председателя Суксунской организации ВОИ заметно изменился досуг людей с ограниченными возможностями здоровья.

– Я играю в шашки, шахматы на соревнованиях, которые проходят в нашей первичке, – делится мужчина. – Могу прийти в общество инвалидов и просто поговорить с товарищами. А Оля такая энергичная, она сплачивает нас в одну большую семью.

Ольга Баранова считает Ивана образцом стойкости духа:
– Никогда не слышала, чтобы он жаловался на жизнь. Поэтому с ним невероятно приятно вести беседу.

Анна Некрасова,
газета «Новая жизнь»

Меня зовут Ирина. Расскажу вам немного о себе.

Мне 44 года, я мама трех девочек и уже трижды бабушка. Старшие дочери довольно взрослые, а самой младшей скоро исполнится 7 лет. Проживаю в городе Лысьве.

Еще учась в школе, я чувствовала, что со мной что-то происходит не то. У меня были недомогания и быстрая усталость. Но я думала, что это так и должно быть в моем возрасте, так как организм растет – и все это норма. Но уже после 22 лет я стала замечать изменения в моем организме, а после 26 лет эти изменения стали видеть и другие. Я обратилась в больницу, мне стали лечить остеохондроз, но улучшений никаких не наблюдалось. Затем меня отправили в Пермь, и там врачи вынесли вердикт: мышечная дистрофия соединительных тканей, коротко – миопатия. А в то время миопатия была неизлечима!

Шли годы, мое состояние ухудшалось. Я не могла наклоняться, болела спина, руки и ноги стали очень слабые (так протекает болезнь), я с трудом поднималась по лестнице, не могла подняться без чьей-либо помощи. Но, в общем, я не унывала и продолжала жить, смирившись со своей болезнью.

Почти пять лет назад у меня случился инсульт, что для меня было очень большим шоком. И все остановилось. Мою правую сторону парализовало полностью. Пролежала почти месяц в больнице. Улучшений не было 4 месяца. Я была обездвижена. Пришлось заново учиться все делать левой рукой – есть, пить, писать.

А ведь раньше я чем только не занималась… Я стригла, делала прически, занималась рукоделием, шила кукол. В общем, могла сделать все, что можно сделать своими руками. С лета прошлого года я начала проходить обследование, и мой диагноз «миопатия» подтвердился. Все это время я была закрыта от всех, жила в своем маленьком мире, который ограничивался моей комнатой.

Но, познакомившись случайно с одной девушкой в интернете, зовут ее Галина, я начала понемногу оживать. Она вывела меня из этого состояния – и я начала жить! Я стала выходить на улицу, гулять по набережной и в нашем парке имени Пушкина. Стала рисовать картины, хотя левой рукой делать это не очень легко, но мне все равно очень нравится. А нарисованные мною картины я дарю особенным детям и людям, которые ограничены в своих возможностях по тем или иным причинам.

Я познакомилась в интернете с множеством интересных людей, попала на марафон «Я пишу каждый день!» и сейчас активно развиваю свою личную страницу в ВК @id248274263.

А еще я пишу стихи. Раньше я писала редко, а с недавнего времени стала писать чуть ли не каждый день. Сейчас у меня уже целый сборник стихов, который я назвала «От А до Я».

Ирина Напеленок

От редакции. В ближайших номерах газеты мы познакомим вас с творчеством Ирины Напеленок.

или Корреспондентская кухня

Стоял ослепительно-яркий день. Такие дни бывают только весной, пока атмосферная оптика не потускнела от летней пыли. Корреспондентский путь вел меня в Свердловский район. Здесь жила семья Пономаревых. Из предварительной беседы с героями будущего очерка я уже знала, что хозяйка дома – Наталья Васильевна от рождения не имела рук, вернее, они обрывались где-то на уровне локтей. Немало осложняло ей жизнь и слабое зрение. Один Бог ведает, по какой причине произошла генная поломка. Известно только, что мать Натальи Васильевны пережила Ленинградскую блокаду. Муж – Виктор Георгиевич Пономарев после перенесенного в детстве полиомиелита передвигался на костылях, со временем пришлось сесть на коляску. Таким образом, супруги взаимодополняли друг друга: к рукам мужа прилагались ноги жены, составляя полный комплект на двоих.

Психологи утверждают, что «общая песочница» – прочный фундамент для строительства будущей семьи. «Песочницей» Пономаревых стал дом-интернат для детей-инвалидов. Наташа оказалась тут в три с половиной года, спустя 6 лет привезли Виктора. Более 45 лет держится на плаву их семейный ковчег, идущий маршрутом повышенной сложности. В то время, как житейское море покрыто щепками других семейных лодок, не сумевших сманеврировать между рифами проблем. У людей, владеющих искусством житейской навигации, есть чему поучиться.

…Такси свернуло с улицы Металлистов на Инженерную. Интересно, кто дает названия улицам? Группа товарищей или один уполномоченный человек? Явно – не лирик.
Я почти у цели. Жму кнопку лифта старого образца, сделанного еще «под дерево». Волна массовой замены кабин почему-то обошла этот дом стороной. У раскрытых дверей лифта я замешкалась – полезла в сумку уточнять номер квартиры. Исчерпав временной лимит, створки стали съезжаться. Я привычно выбросила руку вперед. Но вопреки ожиданиям, они не разъехались, а хищно схлопнулись, зажав руку в запястье. Довольно болезненно. Судорожные попытки освободиться ни к чему не привели. Хватка была крепка. Почему лифт не распознал инородное тело? Слишком худая рука? И что теперь делать – ждать помощи? Сколько – час, два? Ситуация комичная – лифт поймал меня за руку, не пуская к женщине без рук. Кричать? Не мой стиль. Да и вряд ли кто-то выйдет. Подумают – криминал и только глубже забурятся в норы. Нора, железная хватка…

Я вспомнила, как наткнулась в борозде на хомяка, который полз, волоча за собой капкан и орошая свой путь каплями крови. Его задняя лапа была зажата железными тисками. Увидев меня, он раздул щеки – они оказались неимоверных размеров, как два рюкзака, и загудел трубой – хотел меня напугать. Он был, как игрушка: черная блестящая шубка, белоснежные перчатки на миниатюрных пальчиках – до локтей, как у дворецкого, белая манишка. Оказалось, капкан ставил сосед. Он унес эту скрепленную композицию в ведре через лес и там выпустил грызуна.

Теперь и я знаю – каково это. В беспомощном состоянии остается уповать на Бога. Чу! Хлопнула входная дверь. Вот и помощь свыше! О том, что Богу не чужд юмор, свидетельствуют некоторые виды экзотических животных – утконосы, тушканчики и прочая живность, созданная, похоже, шутки ради. Предполагаемые спасители тоже оказались из разряда карикатурных: ветхая старушка лилипутского роста с пацаненком не старше 6 лет. Оба уставились на меня с бараньим недоумением. «Рука вот застряла», – на всякий случай пояснила я. «Позвоните в чью-нибудь дверь», – прошу чужим плачущим голосом и набираю побольше воздуха, готовясь прокричать те же слова – бабушка наверняка глухая. Но ответная реакция была незамедлительной:
«Тут все на работе», – повела ручонкой старушка. «А тут два мужика живут», – махнула в другую сторону. Видимо, образ жизни этих мужиков накладывал табу на общение с ними. Прикинув, что спуститься на пролет легче, чем подниматься на 2-й этаж, предлагаю: «Может, с улицы кого-нибудь позовете?» Бабушка без возражений пошаркала на улицу.

Оставшийся без телохранителя пацан (неизвестно, кто из них «тело», а кто «хранитель»), глядя на меня круглыми от страха глазами, прошептал: «Там же ток…» Я подумала: при чем здесь ток? Но забеспокоилась по другому поводу – если погаснет кнопка лифта и кто-то его вызовет, то мне размозжит руку на молекулы. Неизвестно, что может еще выкинуть этот отработанный свое механизм. Замечаю в руках мальчонки сумку-пенал для обуви. «Это у тебя вторая обувь? Тапки, чешки?» Испуганно молчит. «Дай мне тапок». Пацан не двигается, окаменел, как памятник себе самому. Боится, что меня вот-вот током долбанет и он останется наедине с трупом? Или дома наказали – с чужими не разговаривать? «Не бойся, ничего с ним не случится». Заячья душа. Никак не отомрет. «Чего ты испугался? Ты же мужчина. Должен быть смелым». Прислушиваюсь к тишине – не стукнет ли входная дверь, не раздастся ли звук шагов на этажах. И бабушка куда-то пропала. Наверное, забыла, зачем вышла, и отправилась в магазин. С пожилыми такое бывает. Сколько мне еще тут торчать? Рука затекла. Тромб может образоваться. «Тебя как зовут? – пытаюсь вывести парня из оцепенения. «Если дашь тапок, я попробую им дверь открыть». Смотрю, пацан полез в сумку. Ожил! Несмело протянул сандалю – и тут же попятился назад. К счастью, подошва оказалась жесткой. Я просунула сандалю между створками дверей, пытаясь максимально увеличить проем, развернула ее по оси. С большим усилием, но мне удалось-таки вытащить руку наружу.

Мальчонка пошел искать бабушку, а мне пришлось подниматься ненавистным транспортом до 9-го этажа, поневоле разглядывая его расписанное нецензурщиной нутро. Может, это мистическим образом и сделало лифт человеконенавистником?

Если бы я рассказала эту историю отцу, он бы сказал – такое могло случиться только с тобой. И был бы прав. Со мной периодически случаются анекдотические истории. Многие ли, например, подвергались атаке бешеной вороны? Единицы. И я среди них. Конечно, предполагаемый диагноз не имел лабораторного подтверждения, но как еще интерпретировать такое поведение пернатой? Тем более что вороны – в группе риска.

Дело было зимой. Я несла кулек с костями дворовой собаке. Ворона спланировала рядом. Нагло схватила клювом кулек и потянула к себе. Я – к себе. Каркуша разгневалась и, взлетев мне на голову, стала теребить шапку – благо была она из толстой шерсти. Резким движением руки я сбросила налетчицу. Тогда она попыталась атаковать с земли. Чего ради воевать мне с вороной? Я капитулировала – разжала руку. Каркуша тут же принялась долбить кости, оглашая окрестности мерным стуком.

…Наталья Васильевна оказалась миниатюрной женщиной с 34-м размером ноги, Виктор Георгиевич, напротив, – с богатырским торсом и крепкими руками. В квартире проживала еще одна семейная пара – большой кот с лимонными глазами и изящная кошка «богатка».

Рассказ Пономаревых о житье-бытье вызывал двойственное чувство.

С одной стороны, в доме-интернате государством были созданы все условия для детей-инвалидов: обезноженных ставили на протезы и костыли, обували в ортопедическую обувь. Кружки, хор, кино два раза в неделю в деревенском клубе, летом – палаточный городок на берегу озера. Выпускники уходили в жизнь с профессией в руках – столяр, швея, обувщик… Даже лежачие осваивали картонажное дело.

Другое дело, что общество не готово было принять инвалидов в свои ряды. Живое наследие войны: покалеченные защитники отечества, орденоносцы еще доживали свой век в полуразрушенных зданиях монастырей, куда их упрятала советская власть, дабы не портить городской пейзаж. Молодые инвалиды 50-60-х годов тоже с трудом встраивались в ряды трудящихся, идущих в светлое будущее.

После окончания техникума Виктор получил распределение на общих основаниях – в сельскую местность. С наступлением первой же распутицы его путь к конторе был отрезан – пересечь на костылях полосу из месива грязи, именуемую дорогой, не было никакой возможности. Распределение отменили – ищи работу сам.

Спустя время Виктору удалось устроиться ревизором в Облпотребнадзор по Пермскому району. Но нагрянула проверочная комиссия и потребовала его увольнения, ссылаясь на Трудовой кодекс. Добросовестного инвалида заменили здоровым, как оказалось позднее – лоботрясом.

Потом Виктор работал секретарем в суде, возглавлял районное ОИ, позднее перешел на надомный труд, не гнушаясь ничем: шил постельное белье, обувь, собирал рыболовные снасти.

В кризисные 90-е Пономаревы спасались своим хозяйством – держали свиней и 50 бройлеров! Так что диплом техникума – в создавшихся условиях – не особенно пригодился.

Наташа после окончания ШРМ пыталась поступить на библиотечный факультет, но ей было объявлено, что она не прошла по конкурсу. Узнав, что освободилась вакансия в архиве, Наташа дважды делала попытки устроиться. Даже просила взять ее с испытательным сроком, но архивисты были не­умолимы. Добрые люди помогли устроиться в детсад сторожем – для стажа. Однако от тех, кто призван нести добро по долгу службы, Наташа натерпелась больше всего.

Когда 28-летняя женщина пришла в женскую консультацию – встать на учет по беременности, на ее голову обрушился поток негодований: «Она не имеет права становиться матерью! Ребенок будет неполноценным! Если она не придет на аборт добровольно, ее доставят туда под конвоем милиции! В наручниках (если бы их было на что надеть)».

Всю беременность Наташа пребывала в стрессовом состоянии, чутко прислушиваясь к проезжающим мимо их частного дома машинам – не милицейская ли? Вопреки оракулам от медицины, в срок родился здоровый мальчик, который вымахал в двухметрового богатыря. В настоящее время он работает в сфере строительства. Имеет семью, вырастил двух дочерей.

В этом месте рассказа невольно всплывает аналогия с дискриминацией чернокожих в Америке, муссируемая советской прессой. Отчасти инвалиды были «нелегалами» в собственной стране. Только в конце 80-х, когда социализм трещал по швам, они оказались вдруг в фокусе внимания. Это было сродни открытию нового вида хомо сапиенс. Стала выстраиваться разветвленная структура, объединяющая инвалидов на разных уровнях.

Виктор Георгиевич был избран председателем Мотовилихинскго общества инвалидов. Первый в городе он выбил и приспособил помещение. Установив личный контакт с директорами предприятий, организовал при обществе небольшое производство по станочной обработке дверных ручек, наладил каналы обеспечения членов организации продуктовыми наборами и текстилем. За два председательских срока Виктор Георгиевич успел немало, но развернуться в полную силу помешали административные препоны, сделавшие невозможным содержание производственных помещений. Порцию свободы урезали, не дав оправдаться многим надеждам.

…Прощание с четой Пономаревых было по-приятельски теплым. Особенно тронула преподнесенная баночка засахаренной клубники из арсенала домашних заготовок. Но, зная ее цену, я не решилась принять подарок.

На исходе ковидных времен, 1 января, я позвонила Наталье Васильевне, чтобы поздравить ее с 70-летним юбилеем. Тогда же и узнала, что Виктор Георгиевич перенес коронавирусную инфекцию. Течение болезни было тяжелым, пришлось вызывать скорую. Но в больничных застенках плохое состояние только усугубилось. Наталья Васильевна, не в силах наблюдать медленного угасания мужа, забрала его домой. И выходила. Удивительно, что не заразилась сама.

Я вспомнила ее признание во время беседы в том, что в критических ситуациях она всегда ощущала незримую защиту ангела-хранителя. Похоже, даже ангел-хранитель у Пономаревых один на двоих.

Мария Паршакова

У Александра характер такой – неуемный. Опоздав на встречу, он мигом снял куртку, сконцентрировал свое внимание и четко произнес: «Слушаю Вас!». Да и мысли у Александра Густокашина такие же быстрые и емкие, и совершенно не нуждаются в авторских комментариях.

О себе

Я родился в Перми, в 1966 году. Необычное было время, спокойное. Двор был дружным, помню всех ребят, с кем бегали допоздна, ходили в походы, мечтали. Тогда все были равны, никто не спрашивал, кто у тебя родители, сколько денег зарабатывают. Главное, какой ты товарищ. Ребята мне доверяли. Потому что я добрый и терпеливый, а еще хорошо играл в шахматы. Доверие идет со мной по жизни, с самого детства.
Моя мама, Людмила Анатольевна Густокашина, была тогда директором школы, а затем начальником Управления образования Индустриального района Перми, ректором Прикамского института повышения квалификации специалистов.
Мама и сегодня остается признанным лидером с энциклопедическими знаниями, с магнетизмом сильной личности. В нашей семье это чувствуется до сих пор.
В школе моим любимым предметом была математика. А судьба подарила мне талантливого учителя и педагога Нину Кирилловну Мялицину, благодаря которой я стал вторым в городской олимпиаде, а после окончания школы поступил в Пермский классический университет на механико-математический факультет.

О бизнесе

В 1989 году по распределению я попал в научно-исследовательский институт «Парма», в отдел вычислительной техники. Институт постепенно разваливался, зарплату задерживали, люди уходили в свободное плавание. Кто-то возглавил Пенсионный фонд и подтянул туда команду, кто-то организовал коммерческий банк, были те, кто уехали за границу. Замечу, что многие университетские товарищи устроились хорошо.
Страна входила в рыночные отношения, и я вместе с ней. Моя первая партия калькуляторов из Ленинграда разошлась, словно жареные пирожки. Было такое ощущение, что народ только и делал, что складывал, делил, умножал, подсчитывал проценты. В торговый оборот шли канцелярские принадлежности, ручки, карандаши. Хорошо «улетала» мелкая бытовая техника: чайники, кофемолки, утюги, и мы завозили новые партии из Питера и Москвы. Так крутились два года, пока не накопили денег на свое малое предприятие. Собственно, это уже другая история.

О предприятии

В Краснокамске приобрели бывшие аптечные склады – 2700 метров, поставили станки и стали резать бумагу. Покупали большие роллы на Краснокамском ЦБК и у «Гознака», резали и фасовали в пачки. Наша фирма была единственным представителем в Перми по продаже фасованной бумаги в радиусе 500 километров. Были хорошие продажи, мы развивались. Девяностые годы научили работать с рынком, думать на ход вперед, просчитывать риски.

О работе с инвалидами

В 1998 году моя фирма арендовала помещение типографии № 2. Типография делала нам продукцию: тетради, альбомы, книги учета, там трудились люди с ограниченными возможностями здоровья. Появилась идея создать Фонд трудовой реабилитации инвалидов. Место у нас было. Я взял себе двух помощников – Булатова Николая Михайловича и Петрова Олега Анатольевича. Олег Анатольевич работал с центром занятости, набирал инвалидов, Николай Михайлович работал с комитетом по имуществу.
У нас был свой президент Фонда, инвалид 1 группы. Мы очень старались, работали с радостью, работали честно. На улице Советской у нас были парикмахерская и офис, а на улице Солдатова – цех, где делали кнопки, скрепки, тетради, альбомы и книги учета. У нас работали до 70 человек с инвалидностью. Мне нравилось быть с ними, я поражался их жизнелюбию. Но время, власть и законы – поменялись. В 2003 году предприятия, где работали инвалиды, мы были вынуждены закрыть. Я приехал объявить, что все, мы закрываемся, посмотрел им в глаза, а ведь работа – это их жизнь. До сих пор мне тяжело на душе.

О здоровье

В 2019 году у меня случился сердечный приступ, на «скорой» увезли в кардиологию. Сделали стентирование коронарных сосудов сердца, а после наркоза произошел инсульт, отнялась правая часть. Доктор сказал: «Полечились в кардиологии, а теперь полечитесь в неврологии». Вот такой больничный конвейер. Два месяца лежал в больнице, насмотрелся всякого. Уже после выписки, на очередном приеме у врача, обнаружили затемнение в легком, оказалось – небольшая опухоль. И снова операция, капельницы, уколы, восстановление и реабилитация. Из больницы не выходил, а убегал, даже не успел проститься с ребятами по палате. Никакая больница тебя не спасет, пока сам не побежишь от болезни, не переключишься на здоровый лад. У каждого человека свой путь к здоровой жизни, я выбрал спорт.

Об отношении к себе

После больницы посмотрел в зеркало и не узнал себя. Руки слабые, тело деревянное, ни присесть, ни нагнуться. «Так, что делать будем?» – спросил я себя и пошел в спортивный зал. Лучше туда, чем снова в больницу. Решил, не буду обращать внимание на других, на того, кто крепче и сильнее, живешь ведь для себя и своих близких. У каждого своя планка на преодоление. И началось: тренажеры, беговая дорожка, плавание, плюс ко всему правильное питание. Четыре раза в неделю я в спортзале, три раза в неделю на дорожке плавательного бассейна. Сначала было тяжело, результата долго не было. В спортзале появились новые друзья, я стал получать удовольствие от общения, а затем и от физической нагрузки. За два месяца сбросил 10 килограммов, укрепил тело и руки. Не нужно жалеть себя и сравнивать с другими.

О перспективах

Мое предприятие по продаже бумаги и канцелярских принадлежностей было и остается востребованным. За годы работы накопилось много благодарностей от наших клиентов в адрес сотрудников. Мы работаем в тесном контакте со многими предприятиями Перми и Пермского края, а также за его пределами. Думаю, что впереди у нас будет совместная работа с РИЦ «Здравствуй» и типографией «Здравствуй». В проекте будут задействованы люди с инвалидностью. Есть такое понятие – социально ориентированный бизнес – это сплав настоящих деловых качеств с душевной отзывчивостью. Я вижу в этом перспективы.

Надежда Иванова

Три года назад АНО «Ресурсно-информационный центр «Доступная среда» возглавила Наталья Владимировна Широкова. Всё это время, подробно освещая деятельность центра, мы ни разу не рассказывали о его руководителе

Принять себя новую

Все-таки профессия журналиста довольно жестока: нередко нам приходится бередить у людей едва зажившие душевные, да и физические раны, заставляя вспоминать то, что им, может быть, хочется навсегда забыть. А мы задаем вопросы о том, как они пережили личные трагедии, как восстанавливались, узнав, что никогда больше не встанут на ноги и отныне их средством передвижения станет коляска. На днях эти неудобные вопросы пришлось задать и Наталье Широковой.

Впрочем, обо всем по порядку. Она родилась в 1973 году в городе Шадринске Курганской области. Родители трудились на оборонном предприятии: мама, Татьяна Владимировна, работала начальником конструкторского бюро. Отец, Владимир Борисович, был монтажником радиоаппаратуры. Девочку в основном воспитывали бабушка, Мария Ивановна, которая прошла всю войну врачом-стоматологом, и дедушка Борис Иванович, актер драмтеатра. Именно они оказали на нее основное влияние. Впрочем, актрисой она никогда не хотела стать, несмотря на выразительные глаза, очаровательную улыбку, присущий ей безусловный артистизм. Будучи ребенком, усаживала на стулья кукол и воспитывала их. Да, она с детства хотела быть лишь педагогом!

Когда ей было 10 лет, пере­ехала с мамой в Губаху. Окончив школу, поступила в педагогический колледж, получила специальность воспитателя детского сада, вышла замуж. Еще работая в садике, Наталья Владимировна получила корочки бухгалтера: у них с мужем образовался семейный бизнес. Все складывалось прекрасно: любящий муж, любимая работа, двое замечательных сыновей.

И вдруг – авария. Это случилось 13 августа 2004 года, в пятницу. Сыновьям было 13 и 7 лет. Ей всего 31. Как понять, осознать, что ты, еще вчера совершенно здоровая, молодая, лежишь недвижимой и совсем не чувствуешь ног? Казалось, это временно: врачи помогут, спасут, жизнь станет такой, как прежде. Между тем она находилась тогда между жизнью и смертью: сепсис, пролежни, капельницы, питание через трубочку.

Так прошли несколько месяцев боли, отчаяния, страданий. За это время обо всем успела подумать и даже смириться с произошедшим. Когда наконец ее поставили на вертикализатор, когда увидела зеленые макушки деревьев – а до этого видела лишь серые стены больничной палаты – поняла, что жизнь продолжается, и она прекрасна.
Конечно, без слез тогда не проходило и дня: из-за боли, беспомощности, из-за сознания несправедливости. Муж пытался помогать, даже во­зил по бабкам и экстрасенсам: говорят, иногда помогает. Она и сама верила в то, что непременно встанет на ноги. И лишь когда авторитетный профессор из Екатеринбурга веско сказал, что травма очень сложная – хорошо, что выжили – и что нужно теперь научиться жить в коляске, осознала: прежней жизни не будет.
Хотя в душе все равно теплилась надежда: а вдруг? Вдруг случится чудо?

Когда совсем было пала духом, на глаза попалась вдруг книга «Бисер духовный» – она ей очень помогла. Много общалась с одним батюшкой в Губахе: они говорили о жизни, о том, что нужно ценить каждый день. Так, день за днем, приходило понимание, что даже если ты вдруг оказался в коляске, ты не перестал быть человеком, остались ты сам, твоя душа. Проходя эти испытания, ты становишься сильнее. Мало-помалу стала выкарабкиваться из состояния отчаяния. Наступил период принятия себя новой. Научилась вязать, да так, что ее шали улетали вмиг. Понравилось вышивать по фотографиям – это и математика, и творчество. По сути, две ипостаси ее натуры.

Со временем научилась философски относиться к случившемуся, не пришлось даже обращаться к психологам:
– Лучшими психологами стали мои дети, – смеется Наталья Владимировна. – Они очень мужественно восприняли то, что со мной случилось, во всем помогали. И никогда не сюсюкались со мной, а это, наверное, очень важно, чтобы не плакать, не отчаиваться, не жалеть себя. Продолжать жить полноценно, насколько это возможно.

Уроки доброты

Три долгих года ушли на лечение и восстановление. В 2007 году Наталья Широкова вступила в общество инвалидов Губахи, а еще спустя два года начала там работать. В ту пору Губахинское ВОИ переживало непростые времена, а точнее, практически перестало существовать. Буквально с нуля его создавала Ольга Вячеславовна Дудина, а наша героиня стала по сути ее правой рукой.
В 2009-м организовала первичку в поселке Северный, ездила на семинары в Пермь.
– Вместе с Ольгой Дудиной мы восстанавливали списки членов ВОИ, документацию, – вспоминает Наталья Широкова. – Вначале в обществе было 23 человека, потом оно выросло до 140 человек. С 2014 по 2019 годы я возглавляла Губахинское ВОИ. Когда уходила с этого поста, в обществе было уже 380 человек. Решили тогда присоединить к себе Гремячинск, организовали там первичку, и она стала подразделением Губахинского ВОИ. До этого инвалиды были там «бесхозные». Таким был итог моей пятилетней работы. Самое главное было создать команду, и мы это сделали. Я научилась писать проекты – спасибо ПКО ВОИ. Потихоньку начали выигрывать в них. Работали с градообразующими предприятиями Губахи, создали Совет по делам инвалидов.
Параллельно Наталья Владимировна вела занятия в школе, в которой когда-то училась, проводила там уроки доброты.
– Мальчишки-волонтеры, с которыми вместе занимались уборкой территории, помогали пожилым и инвалидам, спрашивали: – Скажите честно, зачем вам это надо? У вас же пенсия есть. Я объясняла, что у меня ипотека. Они, не понимая, что это такое, задавали очередной вопрос: ипотека – это болезнь или лекарство? Вспоминаю этих ребят с большой теплотой, рада, что смогла их многому научить, объяснить, что нельзя бросать людей, которые нуждаются в помощи. И они продолжают ходить к своим подопечным инвалидам – прибраться, накормить, постирать шторы. Эти ребята стали ответственнее и милосерднее. Меня они тоже не забывают.
К сожалению, в 2017 году, буквально за два месяца, ушли из жизни отец и муж. Это было тяжелейшее время, которое невозможно описать никакими словами. Именно тогда она приняла решение переехать в Пермь, тем более что оба сына жили уже здесь.

Не просто жить, а пользу приносить

В феврале 2020 года Наталья Владимировна возглавила АНО «Ресурсно-информационный центр «Доступная среда». На вопрос, как сейчас обстоят дела с доступной средой для инвалидов в Прикамье, говорит, что гораздо лучше, чем много лет назад:
– Небольшими шажками, но мы движемся вперед. Вспомните: ни в Советском Союзе, ни в России после его распада даже близко не было того, что есть сейчас. В магазинах, аптеках, банках, других учреждениях появились пандусы, и люди с инвалидностью, на колясках могут беспрепятственно в них входить, въезжать. Хотя проблем все еще немало, особенно в небольших городах Прикамья. Особенно «тугоплавкие» в этом отношении частные объекты. Начинаем с ними разговаривать, убеждать: это же ваши клиенты, вы должны быть в них заинтересованы. Прислушиваются.
Еще важен человеческий фактор. Как-то обратился к нам один из торговых центров Перми. Помогли с планом адаптации, они провели ремонтные работы, много сделали на объекте для инвалидов, в том числе доступный санузел. Мы удивлялись, какие молодцы, проявляют свою инициативу. А оказалась, что у администратора ребенок-инвалид, и она как никто понимает проблемы таких людей. И убедила в необходимости адаптации объекта руководство.
Для решения проблем мы обращаемся также в органы власти, в прокуратуру, вместе выезжаем на объекты и проверяем их доступность для инвалидов. К нам на экспертизу приносят документы на новые строительные объекты. Мы проводим обучающие семинары для муниципальных образований, для интернатов, для высших учебных заведений.

Важная работа в центре проводится по выработке предложений о внесении изменений в законы и в строительные нормативы. Сумасшедшая работа! Вместе с руководителем ею занимаются главный специалист-эксперт Роза Федоровна Аксиленко, работающая сначала в ПКО ВОИ по теме доступной среды, а затем в основанном подразделении-центре уже с 2016 года, и Антон Широков, старший сын директора, ведущий специалист-эксперт.

Пока мы беседуем с Натальей Владимировной, они, не поднимая головы, изучают толстенные кипы документов. Центр в основном зарабатывает сам в рамках своей уставной деятельности, а значит, нужно вовремя проанализировать поступившие материалы, составить соответствующие документы и пр.

Не менее объемную работу нужно провести по подготовке конкурса «Доступная среда» – в этом году он проходит в десятый раз. Его цель – совершенствование доступной среды, поощрение лучших в этой области, на которых будут ориентироваться отстающие.

Одна из важнейших задач центра – найти и обучить новых экспертов на местах, чтобы они взаимодействовали с муниципалитетами и с разными организациями. Тем самым удастся повысить уровень доступной среды для людей с ограниченными возможностями.

– Мы работаем для того, чтобы люди с инвалидностью чувствовали себя более комфорт­но в обществе, чтобы им было хоть чуточку легче жить, – сказала в завершение нашего разговора Наталья Широкова. – Я очень благодарна Розе Федоровне Аксиленко за то, что она многому меня научила, буквально натаскивая по всем вопросам доступной среды для инвалидов. Пусть моя жизнь пошла не совсем по тому руслу, по которому я хотела идти, но я ее приняла, о чем уже сказала выше. И счастлива тем, что могу не просто жить, но и приносить пользу людям.

Алиса ЛИСИЦЫНА
Фото автора