Женщине

Я думал,
любовь лишь для юных –
кому за семнадцать чуть-чуть.
Но тронув души моей струны,
ты что-то вдохнула мне в грудь –
И в ней занялось, запылало.
Пожар перекинулся в кровь…
Куда подевалась усталость?
Тебя я, как прежде, готов
носить на руках до рассвета,
в душистом стогу целовать,
тропинкой, пропахшею летом,
с тобою по лугу бежать.
О, женщина! Чудо-загадка,
огонь, и чистейший родник,
крапива и в поле ромашка.
О, женщина! Вечность и миг!

Воинам-«афганцам»

Где та зорька с багряным отсветом,
за рекою ромашковый луг?
Где тропинка, пропахшая летом?
Оглянусь – только горы вокруг…
Ни тревог, ни печали не знали,
нас пьянила шальная весна.
А теперь нас с тобой разлучают
сотни вёрст из разрухи, огня.
Помнишь, милая, как повстречались
на закате весеннего дня?
Белоцвета черемухи майской
в письмецо положи для меня.
Улететь бы на север за стаей,
что к знакомым летит берегам…
Лишь вдали от родимого края
понял я, как мне Русь дорога.
Ветер с запахом горькой полыни
мне приятнее тысячи роз.
Не печалься, маманя, о сыне –
не забыл я сторонки, где рос.
Всё со мной – и рассветы над Камой,
И березка под нашим окном.
Мне и надо-то самую малость –
хоть глазком заглянуть в отчий дом…
Я тихонько пою о России,
а на сердце щемящая грусть.
Оттого нахожу в себе силы,
что я верю: сюда я вернусь –
В край, где зорька с багряным закатом,
где за речкой ромашковый луг,
где тропинка, пропахшая мятой,
где такое раздолье вокруг!