Светлана Жигиль
Поэт, переводчик. Автор поэтических сборников
«Листья Судьбы» (2015 год), «Бездонных зеркал отраженье» (2020 год). Участвовала в конкурсе «Стихия Пегаса», проходившем в августе прошлого года в Оренбурге, заняла там третье место в номинации «Поэзия». В этом году в Старовойтовских чтениях, состоявшихся в Сиве, заняла второе место в номинации «Проза». Была также участницей конкурса «Кама-мама» в Краснокамске и межрегиональных конкурсов в селе Ильинском. В последнем была номинанткой два раза.
Со Светланой Жигиль – героиней этого материала, я знакома давно. Мы жили неподалеку и даже учились в одной школе, правда, с разницей в 10 лет. Из-за диагноза ДЦП Светлана училась на дому, окончила школу на «отлично», но без золотой медали, плохая координация не позволила освоить предмет «черчение». После школы по настоянию родителей поступила в университет на романо-германский факультет, где приобрела специальность переводчика английского языка. Работала в психологическом бюро. После его расформирования, к сожалению, не смогла найти применение своим знаниям. И вот новая встреча, спустя много лет. Мы говорили о жизни и творчестве, о выборе пути и свободе проявления.
– Помнишь ли ты, как начала писать? Сохранились ли те первые тексты?
– Я начала писать в пять лет. Первые строки были о колокольне недалекого храма:
«И не очень далеко,
и не очень близко,
И не очень высоко,
и не очень низко».
Позже, в школе, написала первый рассказ со слов моей учительницы о ее детстве в Перми во время войны. Последующие два рассказа я уничтожила – компьютера тогда не было, а рукописи «мешали». Сейчас жалею до слез. Хочется предупредить творческую молодежь: сохраняйте любую строку, пусть вам самим не нравится и пусть ваши незыблемые сейчас авторитеты подвергают их жестокой критике. Поверьте, только время – объективный и справедливый судья.
Думала ли Светлана тогда, что в этих детских первых строках Вселенная ясно дала знак: ее творческий путь будет связан с темой жизни и Бога, осмысления великих вопросов бытия.
– Кто был для тебя учителем, наставником, помощником на твоем литературном пути?
– В школе – педагог русского языка и литературы Маргарита Васильевна Наумова. Она очень верила в меня и учила дарить людям свет. А в университете – Любовь Михайловна Марокова. Филология, эта наука о слове и красоте, была ее страстью и преданностью. Рано встать утром в воскресенье – это был нонсенс, но аудитория, где проходили занятия подготовительных курсов, была всегда переполнена с десяти утра.
Любовь Михайловна открывала перед нами миры таких великих поэтов, как Цветаева и Пастернак, чьи произведения были почти запрещены в нашей стране в восьмидесятых годах. Ее вдохновенные речи буквально растворяли и преображали нас.
А еще мы собирались у кого-то на дому, изучая Библию по полотнам великих живописцев, отраженным на стене диапроектором. Становлением себя как поэта я целиком обязана ей. До сих пор удивляюсь, как она угадала талант в моих наивных школьных стихах, взлелеяла его, подняла на новую высоту.
Сама Любовь Михайловна была похожа на Анну Ахматову – отрешенная и немного холодноватая. Но в ее глазах всегда горел огонь страсти к слову, и ее умение передать это вдохновение было просто непревзойденным.
– Если бы ты обозначила свою жизнь тремя словами, то какими и почему?
– Преодоление. Надо преодолевать свою инертность и неуверенность очень часто, почти каждый день. Моя ошибка (или опыт?) в том, что на глубинном уровне я не могу отделить себя от мнения других.
Мечта. Уже много лет мне кажется, что мир – только слюда на переводной картинке, которая скрывает неведомые движения и краски. А я нахожусь в ожидании, когда это проявится. Может быть, за пределом жизни? Но назвать это состояние неблагодарностью жизни я не могу.
Вина. Кратко и очень туманно, даже для себя. Любой упрек, как триггер, будит во мне цепь воспоминаний того, в чем меня упрекали. Это – вина перед родителями за их нереализованные судьбы, но тут еще что-то, непонятное мне.
– Что самое ценное для тебя в жизни?
– Яркие, неординарные люди и общение. Я учусь четкой организации своей жизни, неиссякаемому интересу к миру, силе и упорству у моей подруги Екатерины Нечаевой. А старший друг – Нина, которая целиком принимает меня и у которой я постоянно учусь организовывать свой быт, что оказалось немаловажным для меня.
Творчество как порыв за горизонт и мой непокой – он доставляет мне много пакостей и в то же время он – пружина моей жизни.
– А что самое трудное?
– Когда окружение не понимает и не принимает мое стремление к полноте проявления и самостоятельности. И снова двойное преодоление – себя и окружения.
— Какие виды творчества, кроме литературного, для тебя сейчас интересны?
– Я увлеклась созданием картин с помощью искусственного интеллекта. Пусть система ищет картинки по моему словесному описанию – все равно я воспринимаю это как прорыв в иное измерение.
Не оставляет меня желание выступать – жесты и движения, оказывается, значат для меня неизмеримо много. Пока не знаю, чем полностью «покрыть» это желание. Возможно, присоединюсь к двигательным практикам в онлайне.
И, конечно, творческие поездки с замечательными людьми нашего литературного сообщества «Тысяча дорог» по родному Уралу. Кунгур, Сива, Ильинский. Встречи с людьми и новыми местами так много значат для меня.
И пусть это станет для Светланы еще одним добрым символом. Тысяча дорог откроют для нее новые возможности и новые строки.
Елена Чудинова
СТИХИ СВЕТЛАНЫ ЖИГИЛЬ
БУЙСТВО
А сад – восстал! Счастливый, разъяренный,
Под обмороком гроз трепещет налегке.
Черемуховый куст, как будто бы внесенный
Трепещущий букет, колдует вдалеке.
Есть терпкая пора весеннего рассвета,
Как капля горечи, с которой не прервать
Сонату радости. В предощущенье лета
Бессонницы не устаешь считать.
Одной тебе подаренное счастье…
Чего боишься? Припади, измерь
Его границы. Дивное участье
Печали вечной будущим проверь!
БОРЬБА И ЗАВИСИМОСТЬ
Всемерно мы живем в плену иллюзий:
Здоровье, творчество, людское мненье –
Вот наши кровожадные кумиры.
И только первозданное движенье,
Которому подвержены невольно,
Нас подтолкнет к свободе.
***
Пронзительное детство пробудилось.
Как вечно хочется лелеять слабость,
Чтоб чья-то полугрустная учтивость
Овеяла былым – какая малость!
И от себя уйти – какое чудо!
В снах бесконечных обрести беспечность
Той хрупкости, что словно ниоткуда
К судьбе восходит, постигая вечность.
Смешенье возрастов грядет внезапно,
Но маску поменяет та актриса,
Которой пресность зрелости понятна,
Как наспех приоткрытая кулиса.
ЭПИТАФИЯ
В узоре бабочки останусь,
И след в потерянной земле
Разметит ветреную малость –
Там шорох времени живей.
Так капелька дождя повиснет
Случайно на ветру – и вдруг,
Как легкий утренний испуг,
Откликнется в десятках жизней.
И неизвестно, что желанней
Под ликом ласковым Творца:
Черты великого лица
Или напрасное дыханье.
МГНОВЕНИЯ
Остановить поток дней…
Зарождение новой жизни
От глотка крепкого чая,
От аромата свежего кофе,
От следов,
Что запечатлело в своей коже дерево,
От сережки березы,
От капельки росы,
От материнской ласки кошки,
От восторга перед загнутыми ресницами
Другой женщины,
От движения собственной руки,
Как выхода из плена,
От полоски света на половицах.
Ты спрашиваешь о смысле жизни?
Он – прост, он – в этом!
Сумей только остановить.
ДНИ МОИ
Дни мои… Исчезают границы
Между прошлой и будущей мглой.
Только знаю, что все повторится:
Будет истиной – станет золой.
Пусть я зритель, но я же – актриса.
Мне уйти с этой сцены нельзя.
И нельзя вновь откинуть кулисы,
Чтоб вели перемены назад.
ЗОВ БУДУЩЕГО
Я дни переберу на ощущенья
И залюбуюсь вдруг прошедшим годом.
Отброшу суету, убью отчаянье,
Благословлю счастливые мгновенья,
Слова друзей, глаза, улыбки, руки,
Нередкие и дружные поездки,
Что Родину по-новому открыли.
Урал, ты мне поднялся на подмогу
Названьем рек, и мудростью, и силой.
Пророчества отцов – вода живая,
Услышу снова стук созревших яблок.
Год будущий влечет к себе, как грани
Невиданного камня без названья.
