Живые карие глаза под кустистыми бровями. Внимательный взгляд. Мой визави – высокий, статный и сухопарый – напоминает английского лорда. Он на два года моложе королевы Британии и на семь – принца Филиппа.

Павлу Максимовичу Крамаренко всего 92 года. «Всего», потому что украинская земля, политая трудовым потом его прародителей, взрастила крепкое родовое древо долгожителей. Дед прожил 98 лет. Обе бабушки покинули этот мир, перешагнув столетний рубеж. Три брата и сестра Павла Максимовича (он родился 8-м ребёнком в семье) дожили до зрелого возраста. Все наследовали ген трудолюбия. Общий трудовой стаж собеседника – 56 лет. Из них 26 лет отдано армии.

Павел Максимович – артиллерист-зенитчик, ракетчик войск ПВО в звании майора. «Много я всего накопил за жизнь, – признаётся собеседник – инвалид второй группы,  имея в виду не материальные блага, а болезни. – Но какая-то сила ещё держит меня».

Он необходим дочери, за которой ухаживает один. У Елены тяжёлая форма ДЦП: отец – ее руки и ноги. С его помощью Елена окончила Московские заочные курсы немецкого языка. В силу диагноза у неё нечёткий почерк, поэтому все учебные задания под её диктовку записывал папа.  Благодаря ему Елена получила возможность в составе актива участвовать в становлении общества инвалидов своего района.

Фамилия Крамаренко вписана в летопись Индустриальной организации ВОИ.

Память сердца

Несмотря на срок давности, память рассказчика цепко держит довоенное детство:

– Едва на колхозных полях показывались первые листочки сахарной свеклы – на них тут же набрасывался жук-долгоносик. На борьбу с вредителем объявлялась всеобщая мобилизация. Призывной возраст – с 5 лет.

Так  начинался трудовой путь Павлуши в колхозе имени «КИМ» (Коммунистический Интернационал Молодежи) села Оситняжка Златопольского района Кировоградской области. По мере роста задания усложнялись.  Праздником для неискушенных сельских ребятишек стало
1 сентября. Первоклассникам вручали подарки: драже, карамель, печенье. «Цена им была копеечная (самыми дорогими были леденцы – 38 копеек), но денег не было. Работу взрослым и детям оплачивали по трудодням «натурой» – пшеницей, овсом, соломой».

Еще один подарок от школы, меняющий мировоззрение в буквальном смысле, Павлуша получил в 4-м классе. Полет на одном из первых легких двукрылых самолетов – кукурузнике был поощрением за отличную учебу. Уже 20 мая – в последний учебный день бригадир раздавал задания школьникам, вооруженным тяпками, для работ в колхозе. Когда поспевал урожай, Павлуше доверяли лошадей для разных работ при обмолоте. «Очень я любил лошадок», – голос собеседника теплеет. А потом в колхозе появился железный конь. Первый трактор «Запорожец» о трех колесах оседлал глава семьи Крамаренко – как самый технически подкованный мастер-универсал. Конечно, Павлуша не преминул прокатиться на его крыле.

Ближе к 40-м годам в воздухе появилась неуловимая тревожность: на старом выгоне организовали полигон для подготовки призывников – прямо перед домом Крамаренко. Так что свободное время молодежь проводила там – тренировались и стреляли по мишеням из малокалиберной винтовки.

В оккупации

Как грозовым ветром по полю, прошла по селу весть – война! Павлуша помчался оповещать бригадиров 6  колхозных бригад – в это время он работал посыльным при сельсовете и в конторе колхоза. В центре села уже собирались взволнованные жители. «Да что Германия! Шапками закидаем!» – бравировали некоторые верхогляды. Но всеобщая мобилизация под женские рыдания по­убавила их оптимизм. На четвертый день все, кто мог держать лопату, рыли траншеи, прислушиваясь к гулу немецких бомбардировщиков. Как только в небе появлялся черный крест самолета, все прятались за бруствер. А через несколько дней садами и огородами побежали наши солдаты – по одному, по двое, кто – с винтовкой, а кто – и без.

– Как-то с товарищем пасли коров. Услышали шум моторов и, бросив коров, побежали к дороге. Смотрим – к селу спускается колонна немецких мотоциклистов, вероятно, разведчики. Спрятались за кустами у дома и наблюдаем. На скамейке у одного из домов сидят три красноармейца без оружия. Мотоциклисты затормозили: «Ком, ком!» Красноармейцы подошли. Немец что-то говорил им, покрикивая. Наши отвечали. Вдруг немец принялся наотмашь бить перчаткой нашего солдата по лицу. Было дико и больно смотреть на такое унижение, и мы побежали обратно к оставленным коровам. А ненависть и обида за собственное бессилие остались на всю  жизнь.

В среду, как всегда, в Оситняжке был базарный день. Вдруг на дороге неожиданно появилась колонна из немецких машин и мотоциклистов. Все молча смотрели. Только один сельчанин по фамилии Заика и по прозвищу Комашка одаривал непрошеных гостей яблоками из своего сада, забрасывая их ведрами в немецкие машины. «Это культурная нация. Они наведут у нас порядок», – говорили такие «комашки». Олицетворением новой власти стал комендант района Раков. Собрав оставшийся народ, он объявил: то, что было колхозом, теперь будет называться «общественный двор». Он будет работать на нужды Германии. Вечером сын посоветовался с отцом, и тот сказал: «Павлуша, как бы ни было тяжело теперь, но наши все равно придут, и мы не имеем права встретить их с пустыми руками».

Тем временем «сотские» и «десятские» (бригадиры на 100 и 10 человек) уговаривали людей выйти на работу: «Надо же как-то жить. Из урожая что-то же и нам достанется!» Особенно усердствовал десятский Заика, получивший 50 шомполов за плохую организацию работы. Давно созревший урожай просился в закрома, и люди вышли в поле – метали копны, потом складывали их в скирды. На обмолот урожай подво­зили на быках и даже коровах, когда уже ударили морозы.

 – Взяв на конюшне лошадок Соловья и Хозяйку, с которыми работал еще в колхозе, я по приказу десятского ехал через скошенное пшеничное поле культивировать пар. Наполнял телегу пшеничными снопами, сверху прикрывал кормовой смесью и, пока никого не было поблизости, обмолачивал. Делал по 2-3 ходки в день. Вокруг далеко видно – кто появится на дороге, я все прикрываю и начинаю работать, а вечером привожу домой ящик пшеницы. Отец отбивал, подсушивал, и мы все это закапывали в огороде в трехметровые глиняные ямы. (К слову, когда Оситняжку освободили, Крамаренко сдали Красной армии 800 кг пшеницы и 12 центнеров овса.)

  – Еду как-то вечером с пшеницей домой, – вспоминает рассказчик, – сверху она прикрыта кормовой смесью. По дороге подсел земляк Проня с кульком пшеницы. Кончился подъем в гору, и тут мы остолбенели: навстречу – машина коменданта Ракова, известного своими зверствами. Солнце еще не зашло, а мы едем с поля! Это считалось нарушением. Пришла наша погибель! Я выронил вожжи из рук, Проня – белее белого. Но – чудо! Машина пронеслась мимо!

По звукам канонады и всполохам зарева угадывалась близость фронта. Павел с товарищем зашли в опустевшую школу. Без всякой цели из класса военного дела захватили деревянные винтовки. На обратном пути спустились в воронку и стали рассматривать снаряды и гранаты, лежащие на ее дне. «Ком, ком!» – раздалось сверху. На краю воронки стоял немец.

– Мы с Васей оказались в колонне для отправки в Германию. Пригнали нас в сельмаг. Народу там! Спустя время прибегает сестра Мария и просит охранника меня отпустить, плачет, встает на колени, говорит, что мне 12 лет (в свои 16 я выглядел как 12-летний). Он не соглашается: «Рус придет – паф-паф!»  Потом немцу надоело, и он меня выпустил. Я успел дойти до поворота к своему дому. Как навстречу гонят вторую колонну мужчин. Меня – туда. Опять я в сельпо.  Сформировали одну колонну и погнали. Рядом оказался бригадир Игнат. Он говорит мне: «Сейчас будет овраг. Там у дома калитка открыта, а во дворе глиняные развалины сарая. Я толкну тебя в калитку, а ты сразу прячься в развалины». Так и сделали. Овраг затруднил обзор конвоиров. К ночи я вернулся домой.

Освобождение

В конце февраля фронт подошел к Оситняжке. Всю ночь била канонада. Мины и снаряды взрыли землю, смешав ее со снегом. Три семьи отсиживались в яме. Вдруг – русская речь! Наши пришли!

  –  Радость была неописуемая! Сестра побежала в хату – готовить. Красноармейцы попросили меня показать дорогу до Ульяновки. Около пяти часов утра, с двумя солдатами на повозке мы тронулись. Кругом рвутся снаряды, горят дома, а у меня никакого страха, наоборот – гордость: я участвую в освобождении!  По дороге подобрали раненого, уложили в повозку. В Оситняжку я вернулся только днем на повозке с артиллерийской колонной и домой бежал под интенсивным обстрелом.  В это время немцы ударили дальнобойными и попали в наш штаб. Погибли офицеры.

Оситняжку освободили. И во двор семьи Крамаренко заехало 12 подвод конного подразделения, подвозивших снаряды на передовую. Вот когда пригодился припрятанный овес! Вместе с нашими солдатами Павел подвозил снаряды до линии фронта.

– Перед глазами стоит картина: оттепель, распутица, через поле черноземной жижи растянулась цепочка – женщины, старики, подростки. Каждый несет по 1-2 снаряда. Я, привычный к тяжелому труду, старался брать по три. Ноги засасывает, а до передовой 5 км! Так мы носили снаряды 3 дня, пока передовая не ушла дальше.

А потом пришлось устранять последствия войны – очищать поля от снарядов, искореженной техники. Кто-то нашел здесь свою смерть, подорвавшись на мине. Подростков собрали в истребительные отряды, куда попал и Павел. Небольшими группами ребята обследовали укромные места. Их целью были отставшие раненые немцы и дезертиры. «Случались перестрелки, но меня Бог миловал», – облегченно вздыхает рассказчик.

Мирное время

В сентябре 1944 года Павел снова пошел в 6-й класс, хотя как отличник был переведен в 7-й – без экзаменов. Когда он оканчивал 8-й класс, в 1947 году на Украину  обрушился страшный голод: «Я шел сдавать экзамены, а мама и папа лежали опухшие от голода, и я не знал, застану ли их живыми».

После экзамена, покормив чем было родителей, Павел бежал на кирпичный завод. За работу получал стакан зерновой смеси. Ее прокручивали на жерновах, просеивали, добавляли семена лебеды и пекли лепешки. Жмых (макуха), оставшийся от производства растительного масла, тоже шел на лепешки. Так дотянули до урожая 1948 года.

Окончив 10-й класс в соседнем селе Капитановке, Павел поступил в Житомирское училище зенитной артиллерии ПВО. Как-то раз в училище с инспекционной проверкой приехал маршал Советского Союза И. С. Конев. Обходя строй из 75 выпускников, военачальник пожал руку каждому курсанту лично. «Неслабое было напутствие!» – замечает собеседник. Маршал Конев еще с войны славился своим бережным отношением к судьбам простых солдат.

После выпуска в 1952 году лейтенант Крамаренко был направлен на службу в Свердловск, позже – в Челябинск, где за отличную службу в звании лейтенанта был назначен на должность командира батареи. В Свердловске на одной из партконференций Павлу Максимовичу довелось присутствовать на выступлении самого Г. К. Жукова, в то время командующего Уральским военным округом: «Георгий Константинович был очень строгим руководителем, но всегда проявлял большую заботу об условиях жизни и быта солдат и офицеров». Однополчанином Павла Максимовича по Свердловску был командир расчета 2-го дивизиона 57-й зенитной ракетной бригады Михаил Воронов, расчет которого 1 мая 1960 года ракетой сбил американский самолет-разведчик, ведомый Пауэрсом.

В 1956 году старший лейтенант Крамаренко приехал в Пермь, где был назначен на должность командира учебной батареи по подготовке младших командиров. Во время службы в Перми Павел Максимович был хорошо знаком с Сергеем Сафроновым – пилотом самолета МиГ-19, который был по ошибке сбит во время операции перехвата самолета-разведчика под управлением Пауэрса.

В  1959-м началось перевооружение на ракетную технику. На его волне Павел Максимович прошел 8-месячную стажировку в Улан-Удэ – изучал ракетное вооружение и потом по октябрь 1975 года служил в этих войсках на различных должностях. Военнослужащий принадлежит не себе, а Родине. Каждое утро подъем в 6:00.  Дождь, метель, мороз -50⁰С, гололед – офицер на службе. Выходных, праздников для него не существует. Вызвать в часть могут в любое время дня и ночи – вестовой обязан приехать за ним куда угодно, хоть в преисподнюю: «Когда объявлена военная тревога, на сборы дается 5 минут, и твое самочувствие, сытый ли, голодный – никого не волнует».

В должности начальника разведки в составе части каждый год Павел Максимович ездил в служебные командировки на 2-3 месяца – для проведения учебно-боевых стрельб на разных полигонах. Условия экстремальные. Степь. Пустыня: песчаные бури, проливные дожди или жара – на солнце +50⁰С, ночью +45⁰С.  Чтобы поспать хотя бы 2-3 часа, солдаты и офицеры заворачивались в мокрые простыни. Через 2 часа простыня уже сухая! После такой ночи даже на утреннем построении солдаты выпадали из строя. Гимнастерки солдат, пропитанные солью и потом, становились «картонными». Чтобы военнослужащих меньше мучила жажда, им каждый день давали соленую селедку (соль удерживает воду). К тому же кабины ракетного комплекса были оснащены аппаратурой с огромным количеством ламп, которые при работе нагревались до адовых температур.

– Это не то что нынешние полупроводники! – уточняет Павел Максимович. – А если учесть нагрев металла от внешней температуры, то представьте, как чувствовали себя солдаты и офицеры внутри кабин!

Командир Крамаренко сочувствовал людям и, стараясь поддержать рабочий режим, раздавал специалистам ампулки с бодрящим кофеином.

Известно, артиллерия – бог вой­ны. Ей собеседник был предан до 1959 года. В 1964 году был переведен в штаб – начальником разведки. В 1975 году по состоянию здоровья уволился в запас в звании майора. Но, отслужив 26 лет (на год больше положенного), не смог сидеть сложа руки и продолжал работать на «гражданке» аж до 79 лет! Сначала был начальником штаба гражданской обороны на швейном объединении «Прикамье», следующие 9 лет Павел Максимович трудился на заводе им. Ленина – замначальника отряда охраны, оттуда перешел на завод АДС, в отдел контроля качества: «Самое большое наказание для меня – безделье».

Непосредственное отношение он имеет к созданию Центра занятости Индустриального района – сам подбирал кадры, налаживал работу и вел прием граждан. Своим чутко-неформальным отношением к людям отставной майор снискал признательность посетителей. «Я –  только к Павлу Максимовичу», – говорили в очереди.

Последние 15 лет трудового пути были отданы работе на базе Перммашоптторга. В 2007 году потеряла здоровье супруга Павла Максимовича, и на его руках оказалось два инвалида. Работу пришлось оставить. После смерти супруги в 2011 году мой собеседник с дочерью остались вдвоем. Уборка, готовка, магазин – все легло на его плечи. Однако в выходные Павел Максимович старается вывозить Лену в ближайший парк. Ему не раз предлагали сдать дочь в приют, но на своей позиции бывший артиллерист стоит твердо: «Пока могу, буду ухаживать сам».

Мария Паршакова