Недавно ушла из жизни пермская поэтесса Валентина Федоровна Телегина.

Она родилась в Казахстане в небольшом железнодорожном поселке 5 сентября 1945 года. Была одной из девяти детей в семье. В детстве перенесла тяжелую травму позвоночника. В 1967-1972 годах училась в Литературном институте имени А.М. Горького. Руководителем ее семинара в институте был известный поэт Лев Ошанин. После окончания литинститута Валентина Федоровна приехала в Пермь. Здесь она работала

в редакции нескольких газет, писала стихи. Первый сборник стихов поэтессы вышел до приезда в Пермь, в 1969 году в Сыктывкаре, второй – в московском издательстве «Современник». За ними последовали сборники стихов, опубликованные в Перми.

Это удается  не каждому

Своими воспоминаниями о Валентине Федоровне и мыслями о ее творчестве поделился пермский поэт, член Союза писателей России Анатолий Григорьевич Гребнев.

— Как состоялось Ваше знакомство с Валентиной Федоровной?

— Первая встреча произошла в 1976 году, когда я работал в Заозерье хирургом. Ко мне в кабинет зашла девушка невысокого роста и сказала, что хочет взять у меня интервью и написать статью обо мне. Она работала в газете «Речник Прикамья».

До нашей первой встречи она очно окончила Литературный институт имени А.М. Горького в Москве. Среди пермских писателей, окончивших этот институт – Виктор Болотов, Наталья Чебыкина, Александр Снитко. Валентине Федоровне литературный институт дал очень много. Этот вуз «ставит голос» – чтение литературы, семинары и, самое главное, общение литераторов друг с другом. К семинару автор готовил подборку своих стихов, и во время него разбирали каждую строчку, каждое слово. Кстати, конкурс в литературный институт был 600 человек на место.

—  Что Вы можете сказать о ней, как о личности?

— Очень чистый, честный и искренний человек. Она из большой семьи. Отец и мать – работяги. Она корнями из Саратовщины, поэтому любила степь. Там народ немного веселее, солнечнее, здесь угрюмей люди и природа. Она ценила мое мнение, потому что у нас школа примерно одинаковая. И жизненная, и поэтическая.

С начала 1970-х мы общались, вместе ездили выступать. Во время Дней литературы Прикамья – в Чернушку, Кунгур. Мы приезжали в нытвенскую деревню Постаноги к поэту Валерию Возженникову. Там был очень хороший руководитель совхоза, который проводил поэтические вечера и приглашал нас. Ездили вместе в Шарынино на родину Ивана Гурина. Ее очень хорошо воспринимал слушатель. Когда в 2005 году вышла книга Валентины Федоровны «Богородская трава», во дворце имени А. Г. Солдатова прошел литературный вечер, и зал был полон. Она читала стихи негромко, но задушевно. Великолепная была реакция зала.

Среди современных поэтесс я бы ее точно отнес к числу лучших. Она выделяется своим чистым, глубоким, честным голосом. Детство у нее выдалось тяжелое. К труду была привычна с ранних лет — и к творчеству привыкла относиться  честно, без сносок на обстоятельства.

— Какие мотивы привлекают Вас в ее творчестве?

— Она писала о том же, о чем пишу и дальше буду писать я. Это судьба России, боль за Россию и то, что происходит с ней после распада СССР. Деревня. Это болевые точки сегодняшнего времени. Она очень хорошо чувствовала природу и писала стихи о ней..

У Валентины Федоровны великолепно получались детские стихи, а они удаются не каждому поэту. Как говорил Чехов, для детей надо писать, как для взрослых,    только лучше. И она обладала чувством слова и пониманием, как писать, чтобы до ребенка дошло. Получались великолепные стихи и считалки. Это тоже одна из граней ее таланта.

Интервью взял
Николай РАЗУМОВ

Валентина Телегина

Зажгитесь, снега!

* * *

Зажгитесь, снега! Заиграйте, овражки!
Проснитесь, зелёные силы земли!
Вернитесь, большие и малые пташки,
В леса и озёра, в поля, в ковыли!
Я знаю, в далёких, полуденных странах,
Где вы никогда не свиваете гнёзд,
Вам снится Россия, стога и бурьяны.
Не голос ли родины ветер донёс?
Припомнится вам соловьиная ночка
И первый полёт на окрепших крылах.
А всё потому, что родимая кочка
Милее, чем пальмы в лазурных краях.
А всё потому, что душа нараспашку!
И вы б ни на час опоздать не смогли,
Когда на Руси заиграют овражки,
Проснутся зелёные силы земли.

Иди домой

Осталось детство далеко-далёко.
Река, пески, полынный дух и зной.
– Иди домой! – кричала мать с порога,
Глаза от солнца заслонив рукой.
Есть много мест, пристанищ и кочевий,
Где рады нам и с нетерпеньем ждут.
И всюду слышен голос в час вечерний:
– Иди домой!.. – все матери зовут.
То не буран свистит, не вьюга стонет,
Не тучи гонит ветер-вековей,
То с древности – исконное, святое:
Россия кличет всех своих детей.
И если в сердце смута и тревога,
И тень беды кружит над головой,
Я слышу голос матери с порога:
– Иди домой!.. Скорей иди домой!..

Скороговорка

Шёл Егорка по пригорку
И учил скороговорку.
Он учил скороговорку
Про Егорку и про горку.
А когда сбежал под горку,
Позабыл скороговорку.
И теперь в скороговорке
Нет ни горки, ни Егорки.

Не ходите на чердак

Темной ночью не ходите на чердак,
Где таинственные шорохи и мрак.
Кто там топает у нас по потолку?
Это носятся коты по чердаку.
Так и шастает хвостатая орда:
Кто — туда, а кто — оттуда и туда!
Я не знаю, что там делают коты:
Может, смотрят на деревню с высоты?
Может, хочется побыть им в тишине?
Может, хочется приблизиться к Луне
Или встретить там рассветные часы?
Или дёргают друг дружку за усы?
Не боятся самой тёмной темноты
Деревенские бесстрашные коты.
И во тьме они пройдут наверняка,
Будто в цирке, по стропилам чердака.
От волнения усы у них дрожат,
А глаза, как фары жёлтые, горят.
Тёмной ночью, когда всюду сон и мрак,
Я прошу вас: не ходите на чердак!
Лучше спите под покровом тишины
И внимательно рассматривайте сны.

Забытый колодец

Надо мною проходят века,
Будто сны в тишине полудремной.
Деревянная крышка тяжка,
И тесны мне мореные бревна.
Я – забытый колодец. Меня,
Ненароком закрыв, позабыли
И на зорьке покосного дня
Уж давно мою воду не пили…
Что там, сверху, который уж век?
Царство Божье иль груда развалин?
Может, выпал там ядерный снег
И навеки уснул мой хозяин?
Иль народы земли полегли
И остался лишь жалкий народец,
И безумцы, в грязи и в пыли,
Ходят, ищут последний колодец?
Нет у них ни реки,ни пруда,
И в руинах былое ветшает…
Лишь во мне та живая вода,
Что из мертвых глотком воскрешает!
Серебристым русалочьим мхом
Обросли мои верхние своды,
Только самым глубинным венцом
Чую – ходят подземные воды.
И покуда их гул не замолк,
И чудесная влага теснится,
Приходите, сорвите замок!
Отворите глухую темницу!
Пусть гремит и взлетает ведро
И размеренно крутится ворот.
Я отвечу добром на добро,
Напою и деревню, и город.
В нескончаемой дней череде
Мне ведь надо, по сути, немного:
Чтоб лицо отражалось в воде,
Все равно – человека иль Бога…
А под вечер усталой душой
Я увижу звезду поднебесья
И подумаю: «Как хорошо,
Что в природе – опять равновесье…»