Но был медперсонал, к которому вроде не липла грязь убогой обстановки, который, несмотря на условия, граничащие с военно-полевыми, работал не покладая рук, как единый механизм, запрограммированный на пользу дела. Здесь не было главных и подчиненных, каждый знал свои обязанности и работал легко, с удовольствием, успевая при этом проявлять искреннюю теплоту и доброжелательность к больным…
Нынешним летом случай снова привел меня в I отделение краевой офтальмологической больницы, то самое. Пару дней боль не давала мне возможности оценить произошедшие перемены. Но когда с нею справились, смешанное чувство удовлетворения и неясной обиды повеяло в душу: неужели 20 лет нужно было отстрадать и больным, и медработникам, чтобы заслужить право работать в нормальной обстановке? (Кстати, рукоятка в трубе все же сохранилась, вероятно, как реликвия, но дверь, отделяющую сидящих от входящих, установили, и умываться теперь можно прямо в палате). Евроремонт!
Ложка дегтя в бочке меда, однако, нашлась: для меня новостью стала смена руководства. 16 лет возглавляла это отделение Оборина Ольга Владимировна в невыносимых условиях, а дождавшись нормальных, стала лишь врачом-дежурантом. И не скажешь, что уступила дорогу молодым: возраст самый работоспособный, практика богатая.
Небось, когда случился пожар в «Хромой лошади», в глухую ночь на спасение глаз погорельцев с постели поднимали не молодых, а опытных.
Я спросила врача Данченко Елену Юрьевну (потомственного офтальмолога второго поколения врачебной династии, с 35-летним стажем), отработавшую с Ольгой Владимировной от дипломного распределения до наших дней, в чем причина смены руководства. Елена Юрьевна лишь улыбнулась: «Подальше от царей – голова целей». Наверно, она права: быть у руля важного дела и людских судеб в нынешнее время непостижимо трудно.
Низкий поклон тем сподвижникам, людям, преданным своей профессии, для кого работа – вторая жизнь. Жизнь, отданная служению людям вопреки всяческим реорганизациям и реструктуризациям. Досталось и отделению. С терпением великомучениц перенесли все невзгоды женщины офтальмологического отделения, оставаясь тем же сплоченным коллективом, как 20 лет назад. Не жалуясь, радуясь тому немногому, в чем стало легче. Еще недавно отделение имело 63 койко-мест, теперь 48, из них 4 на платной основе. Поток больных увеличивается из года в год, поскольку офтальмологических отделений в городах края почти нет. Запись на операцию катаракты ведется уже на октябрь 2013 года.
Новый метод бесшовных операций (когда не делается разреза глаза и наложения швов) позволил сократить время послеоперационного пребывания в стационаре.
В Москве и в ряде других городов (в частности в пермском «Визионе») операции катаракты уже проводят амбулаторно. Однако расчет на то, что в таком же темпе пойдет процесс выздоровления больных, явно не оправдался: разработчики нового метода, видимо, полагали, что после операции едва ли не из рук в руки больной попадет к участковому окулисту.
А его нет! Ни в селе, ни в городе. Часть окулистов подалась в терапевты (там больше платят!), единицы (1–2 на целый город) уходят в бизнес. В погоне за прибылью платные клиники порой проявляют бесчеловечность как по части цен, так и в смысле оплаты необязательных, а то и ненужных услуг.
К примеру, приезжает больной с периферии с готовыми анализами, а от него требуют прохождения анализов в клинике, платно. Самые распространенные заболевания глаз связаны со старением организма, пациенты в большинстве своем пенсионеры. Самый незащищенный слой населения. С кого тут деньги брать?! Но ведь берут! И частные врачи, и фармацевты. Подсчитать бы, сколько «дала» страховая медицина среднестатистическому россиянину? И сколько взяла? В моей семье 8 трудоспособных членов на нее работают, но 30% пенсии уходит на лечение (из той половины, что остается от коммунальных платежей). А жить-то как?
Помнится, расхваливали все средства массовой информации, что за счет страховых фондов медицинские учреждения будут обеспечены диагностической аппаратурой.
Испытала я нынче на себе эту «заботу» о здоровье нации. Прихожу в кабинет сферопериметра (аппарат для определения бокового зрения), а там больных – яблоку негде упасть, со всех 5 этажей стационара плюс из краевой поликлиники. Очередь – как на футбольный матч Евролиги. Занимаю, возвращаюсь в палату, думаю, успею капельницу принять, пока очередь подойдет. Не успела, прошла очередь. Занимаю снова, боль в глазу нестерпимая. Минут через 20 слышу рядом с собой чей-то голос: «Пропустите вы женщину, на ней лица нет!». Из кабинета сферопериметра слышен злой ответ сотрудницы: «Здесь все больные!» (стоматологи, оказывается, милосерднее: с острой болью без очереди принимают).
Снова возвращаюсь в палату, принимаю обезболивающее. Время к вечеру, думаю, уже нет очереди. Пришла в третий раз. Дудки! Опять толпа и опять в новом составе. В третий раз занимаю очередь. В довершение всему в знак особого внимания либо для усиления собственной значимости хозяйка кабинета вызывает меня самой последней. Ну и где гарантия точной диагностики при таком конвейерном приеме больных?
Наутро с чувством справедливого гнева звоню в Минздрав края, в ответ слышу: «Нет проблем! Деньги у Блинова (главврача краевой больницы) есть, нажимайте». Такой востребованный аппарат один на всю клинику при возможности иметь два или даже больше! Абсурд: оказывается, аппаратуры закуплено уже достаточно, даже в ординаторских стоит нераспакованная, но не хватает обученных кадров, владеющих ею в совершенстве. Да и не до больных сейчас г-ну Блинову: из пяти этажей стационарных отделений одновременно два поставлены на ремонт в самый разгар осенних обострений. Это раньше такие вещи делались по плану, поэтапно, а теперь, если выделили средства на какие-то цели, то между решением о выделении и доведением их до дела – дистанция от 3 месяцев до полугода: проектирование, согласование, заключения, экспертизы, объявление конкурсов, аукционы, договоры, тендеры и т.п. На выполнение работ времени до конца года остается все меньше, а не успеешь использовать деньги – оставайся с носом. В следующем году ты их не увидишь!
Вот и получается: вроде все делается для больного, а практически остается он за бортом понятий здравоохранения.
Один не может попасть в больницу – мест нет, другой после больницы не может попасть к врачу – окулиста нет, третий оттого, что некому выдать больничный лист, раньше срока на работу выходит, а четвертый, махнув на все рукой, хватается за самолечение. А что потом?!
Никогда не знала, что катаракту в деревнях лечат каплями крови обязательно от смуглой женщины, а на гнойные раны накладывают кожу живой лягушки, она-де не погибает от укуса змеи. Можно лишь предполагать, в какой степени запущенности поступают больные с периферии.
Одновременно поставленные на ремонт два этажа тяжким грузом легли на плечи врачей, вдвое увеличив их нагрузку. Почти по Райкину: «Ребята, вы хорошо устроились: две должности на одну зарплату!»
О каком профессиональном росте, о каком научном подходе и внедрении новых методов лечения можно мечтать в таких условиях? Все доступно, техническое обеспечение вот оно – рядом: твори, придумывай, пробуй. Но времени нет!
О новых руководителях Бусыревой Веронике Николаевне и Борисовой Юлии Николаевне в отделении все без исключения говорят восторженно. Еще бы! Одни из первых они освоили витреоретинальную хирургию – операцию на уровне высшего пилотажа на стекловидном теле, на самых глубинных слоях глаза. Об этом говорят без тени зависти, с чувством личной сопричастности к труду этих талантов. Не растерять бы им свой дар в каждодневной рутине.
Руки хирурга – это пальцы скрипача, да и то такого, кто свою скрипку, как душу знает. А высшая врачебная категория – не последняя покоренная вершина. Может, именно этим двоим судьба определила место флагмана отечественной офтальмологии, гордости Пермского края.
Здесь они начинали свой трудовой путь, здесь росло их мастерство, здесь они узнали, что такое настоящая дружба в достижении общей цели – дарить людям свет. Здесь у них надежный тыл в лице единодушного коллектива коллег и наставников Обориной Ольги Владимировны, Данченко Елены Юрьевны, Мельниковой Ольги Семеновны, Приходько Ольги Васильевны, Тюнягиной Елены Егоровны, Деменевой Татьяны Викторовны, Грошевой Евгении Александровны и тех, кого называют по-родственному нянечками, хозяюшками, кормилицами, даже не заботясь узнать их имена. И пусть у них нет ни особых наград или почестей, только будни рабочие. На таких, как они, земля держится, ибо нет ничего дороже, чем благодарность и любовь человеческая.
Ольга СУХОВА
