Одним из пяти лауреатов премии главы города Перми – председателя Пермской городской думы «Преодоление» за 2012 год стал председатель правления Пермской краевой общественной организации инвалидов «Чернобылец» Олег Адамов. Он служил в должности инженера вертолетного полка, когда принимал участие в ликвидации аварии на атомной электростанции. Сегодня возглавляет организацию, которая объединяет участников тех событий, и по мере сил помогает им решать проблемы. А главная среди них — это поддержание здоровья, ведь количество ликвидаторов, проживающих в Пермском крае, за последние десять лет сократилось почти вдвое!
Об этой главной проблеме мы и беседуем с Олегом Адамовым, который недавно вернулся с 10-го съезда Союза «Чернобыль» России».
— Олег Семенович, с ростом благосостояния нашего общества, наверное, улучшается и положение участников ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС?
— Не скажите. С принятием известного Федерального закона № 122 «О монетизации льгот» от 18 июня 2006 года наша жизнь сильно усложнилась. И в области здравоохранения с того года тоже начались негативные изменения. Неожиданно стало сокращаться количество койко-мест в лечебных учреждениях, предназначенных для диспансеризации и профилактического лечения. Так, например, в госпитале ветеранов войн ещё года два назад было 10 мест. Сейчас, как мне сообщили, их нет вообще. В городском центре профессиональной патологии, что в МСЧ № 9, и в отделении профпатологии краевой клинической больницы койко-места тоже сократили. Началось уменьшение времени пребывания в стационаре. Десять лет назад курс лечения составлял 24 дня. Позднее, лет пять назад, эта цифра снизилась до 18. А сегодня составляет 14 дней. Что можно сделать человеку за такой срок, если учесть, что часть времени приходится на выходные медицинского персонала? Пробежать по врачам, сдать анализы и поставить диагноз — все. Получить какое-либо лечение за это время в принципе невозможно. При этом случается, что в стационар идут со своим лекарством, поскольку там его не хватает. А все остальное лечение ты должен проходить у себя по месту жительства. Хорошо, если есть нужные врачи, а ведь в некоторых местах края их просто нет. Ни больницы, ни врача.
— Вы хотите сказать, не хватает специалистов?
— Заболевания, связанные с радиационным облучением, специфические. Специалистов по общим заболеваниям, которые знают, что это такое, немного, как и узких специалистов, тех же эндокринологов. У одних чернобыльцев наблюдаются раковые заболевания крови, кожи, других органов. У других, получивших меньшую дозу радиации, чаще заболевания сердца, дыхательных путей, органов желудочно-кишечного тракта. Но далеко не все медики признают эту связь с Чернобылем. Не могут, не хотят, а возможно, имеют соответствующие распоряжения. Поэтому стараются списать наши заболевания на возрастные. Максимально сужается спектр заболеваний, связанных с ликвидацией аварии или с облучением одного из родителей.
— А как эта ситуация сказывается на детях ликвидаторов?
— Когда мужчины возвращались из Чернобыля, у них начинали возникать проблемы: льготников не хотели брать на работу, затем возникали конфликты в семье на сексуальной почве, что часто вело к разводу и алкоголизму. Поэтому нередко случалось и случается так, что ребенок, рожденный после Чернобыля, живет только с одним из родителей – чаще с мамой. Возникает второй конфликт, когда ребенка начинают делить… Раньше больше обращали внимание на состояние здоровья детей ликвидаторов – детей первого поколения. А сейчас читают закон в буквальном смысле: дети — это до 18 лет. Абсурд! Ведь они по жизни будут детьми первого поколения. У них и ослабленная иммунная система, и сахарный диабет, и другие заболевания, которые медико-социальная экспертиза (МСЭ) тоже старается не связывать с аварией. Видимо, таким образом идет ликвидация количества льготников. Как говорят про ребенка? Пусть он возьмет ксерокопию свидетельства о рождении, копию удостоверения, что папа был в Чернобыле, подготовит справку о дозе облучения, полученной родителем, и ходит с этим пакетом. Недавно прошел 10-й съезд Союза «Чернобыль» России», где в очередной раз обсуждался вопрос о том, что детям надо выдавать отдельные удостоверения. Не лучше, случается, относится МСЭ и к самим ликвидаторам — родителям детей. Раньше была специализированная МСЭ — сейчас нет. Функции же её раскидали по общим экспертизам, где нет соответствующих специалистов.
— А что с санаторно-курортным лечением?
— Существовало обязательное ежегодное санаторно-курортное лечение, а в случае невозможности его предоставления выплачивалась денежная компенсация. Это значит, если путевка стоила 12–14 тысяч, то компенсация могла составлять примерно 7–8 тысяч рублей. Сегодняшний соцпакет составляет 795 руб. 88 копеек и предусматривает 613 рублей на бесплатные лекарства по рецептам врача, 94,83 рубля – на путевки в санаторий по рекомендации врача и 88,05 рубля – на бесплатный проезд в пригородных поездах и проезд к месту лечения и обратно, то есть 9 550,56 тысячи рублей за год. Комментарии излишни, как говорят в таких случаях.
— Может быть, с обеспечением лекарствами дело обстоит лучше?
— Чернобыльцы, в том числе и инвалиды, имеют право на льготное приобретение лекарств, но приходят в аптеку, где им говорят, что этих лекарств нет. Дошло до смешного. Два года назад я перенес обширный инфаркт, а через неделю случился инфаркт у моего заместителя по организации Дмитрия Тимофеева, затем — у Константина Тимофеева и Евгения Ушакова, членов правления организации. А после того, как мы перенесли инфаркт и выжили, двоим из нас выписали препарат «Плавикс», упаковка которого на две недели стоит около двух тысяч. Мне в бесплатном препарате отказали, потому что я получал соцпакет, то есть от натуральных льгот отказался. А Дмитрий Тимофеев не отказался от натуральных льгот, но ему тоже отказали в этом лекарстве, но уже по той причине, что в перечне лекарств, которые можно давать бесплатно, «Плавикс» отсутствует. Хотя существует Письмо от 03.02.2006 г. №489-ВС Минздрава и социального развития РФ, которое даёт совсем другие разъяснения по отпуску лекарств бесплатно и с 50-процентной скидкой. Получается, что по каждому вопросу надо отстаивать свои права, в том числе и через суд. Только здоровья и средств на суды уже не хватит. Ни власть, ни здравоохранение навстречу не торопятся.
В Соликамске есть такой Валерий Васьков, который проходил лечение в госпитале ветеранов, где врачи рекомендовали ему лечение в стационаре, в краевой клинической больнице. Надо было просто перевезти человека из одного лечебного заведения в другое. И этот вопрос при желании можно было решить за 10 минут с помощью телефона. Но ему пришлось поехать обратно в Соликамск, прийти на прием к своему терапевту и через него записаться в стационар ККБ. Ведущий специалист и заведующий отделом министерства отказались со мной разговаривать «по причине сильной занятости». А вот министр, тогда ещё Дмитрий Тришкин, принял сразу, без проблем. И подтвердил, что вопрос можно было решить по телефону. Вот так они и работают.
— Какое количество ликвидаторов в Пермском крае сегодня?
— Раньше органы соцзащиты предоставляли нам полные данные и статистику, но теперь этого нет. Но люди мигрируют, умирают в конце концов, а мы не можем отследить эти процессы. Поэтому вычисляем сами: на специальные военные сборы (как назывался тот призыв) в Чернобыль через военкоматы было направлено четыре с половиной тысячи человек — это без Коми-Пермяцкого округа. Допустим, общая цифра — тысяч пять. Сегодня общее количество чернобыльцев, пользующихся льготами, составляет 2447 человек по данным на 2011 год. Эта цифра включает в себя уже всех — и тех, кто был призван на сборы, и тех, кто шел в Чернобыль из армии, из МВД, из ГУИНа и прокуратуры, а также переселенцев, эвакуированных, детей (всего 13 категорий). Все входят в эту цифру. Можно представить, сколько осталось самих ликвидаторов. Но кто где живет и какой у него адрес-телефон, этой информации нам не предоставляет никто. Поэтому сложно сказать, в каком состоянии находятся эти люди. Знаем только, что каждый год в городе уходит из жизни 20–24 человека. Сколько по всему краю? Можно сказать только то, что число участников ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС стремительно сокращается. И с ещё большей скоростью сокращается финансирование той сферы здравоохранения, которая поддерживала здоровье ликвидаторов.
Интервью подготовил
Юрий АСЛАНЬЯН
Юрий АСЛАНЬЯН
