или Забытый полк трудармейцев
Историю страны можно изучать по скучным академическим учебникам, а можно зайти в неё с «чёрного хода» — через судьбы людей, на костях и крови которых она и зиждется.
Маленькая кухня «хрущёвки» становится тесной от воспоминаний. Неторопливый рассказ перемежается шелестом глянцевых страниц книги, повествующей историю Западного Оренбуржья, изданной в Германии. На старом снимке – по-немецки добротный, большой дом, крытый типично для довоенного времени соломой. Это «родовое гнездо» хозяина квартиры – Крекера Гейнриха Петровича. Село Богомазово, Люксембургский район, Чкаловская область (ныне – с. Токское, Оренбургской обл.).
К Первой Мировой вокруг Оренбурга располагалось 130 немецких поселений. Второй волне их миграции из европейской части России способствовала Столыпинская аграрная реформа. В 30-х годах в Оренбургской области насчитывалось уже 14,1 тыс. немцев. Прожив в России не одну сотню лет, они считали её своей родиной, тем не менее стараясь сохранить язык и культуру. Вместе с остальным народом прошли через мытарства коллективизации и раскулачивания. Времена всеобщей подозрительности и доносов сделали немецкую фамилию ярлыком неблагонадёжности, легко заменяемым на клеймо «враг народа».
Не обошёл этой участи и отец Гейнриха Петровича – Пётр Петрович Крекер. Безобидная фраза прошлась резаком по судьбе. Шёл 1941 год. Привычно закрутилась мясорубка НКВД, и Пётр Петрович сгинул в её тёмных недрах, разделив судьбу миллионов сограждан.
В ноябре 1942 года братья Крекер были призваны в трудармию. Абраму было 19, Гейнриху исполнилось 15. К этому времени он успел закончить неполную среднюю школу, 7 лет исправно отмеряя7 километровдо Плешаново. В это же время забрали в трудармию и старших сестёр – Еву, Агнессу и Катю. Навсегда разлучив Еву с мужем, Агнессу – с женихом. Только 12-летняя Лена по малолетству осталась дома с больной и немощной матерью.
Надо сказать, что спустя какое-то время после начала войны «наверху» вдруг спохватились и фронтовиков с немецкой фамилией стали возвращать в тыл, невзирая на ордена и медали. Был придуман хитроумный план по использованию этого трудового потенциала. Под видом призыва в трудармию немцы эшелонами вывозились в лагеря. Положение их ничем не отличалось от положения заключённых – та же каторжная работа, те же условия – бараки за колючей проволокой, вышки, конвоиры, полное бесправие.
Братьев этапировали до станции Баская, где рядом с угольными шахтами силами трудармейцев и заключённых вскоре вырос город Гремячинск. По прибытии в авральном режиме пришлось строить жильё – бараки с 2-ярусными нарами на 200 человек. Печка-буржуйка не спасала от холода. Со стен барака не сходила короста льда. К утру одежда примерзала к нарам, и приходилось буквально отдирать себя. Гейнриха определили плотником в промстройконтору. А Абрам работал в шахте вместе с Гебелем. Чувство голода было постоянным. На обед давали баланду – в тёплой воде болталось 2–3 лапшинки и столько же кусочков картошки. Кто-то не выдерживал и опускался до копания в помойке в поисках отбросов. Эти бедолаги не знали, что смерть от кишечных инфекций мучительнее, чем от голода. Абрам, по мере сил опекающий брата, категорически запретил ему это делать.
Несмотря на отсутствие у немцев-трудармейцев «статьи», отношение к ним было порой хуже, чем к заключённым ГУЛАГА. В ходу было слово «фашист». Унижения и оскорбления валились на их головы и от лагерников, и от начальства. Но было и человеческое отношение тех, кто ценил ответственность и аккуратность. Один из русских начальников, например, следил, чтобы его бригада 2 раза в день пила отвар хвои – для профилактики цинги.
Миновали самые тяжёлые – 42-й, 43-й годы. К концу войны появились послабления – можно было беспрепятственно выходить за пределы лагеря. Иногда после работы братья трудились у поселковых жителей, взамен получая съестное. Кроме того, за работу стали выдавать какие-никакие деньги. Гейнрих тратил их на любимые морковные пирожки, к которым оставался неравнодушен долгие годы.
День Победы трудармейцы встретили с ликованием. Многие плакали, вспоминая тех, кто не дожил.
В 1945 году в город Молотов срочно потребовались плотники для строительства на территории «Красных казарм». И младшего Крекера перебрасывают туда. Но положение неблагонадёжного обязывает его регулярно отмечаться в комендатуре «башни смерти». Лагерное прошлое не прошло бесследно – у Гейнриха прогрессирует туберкулёзное воспаление сустава, и со 2-й группой инвалидности его демобилизуют домой, в Богомазово.
Три года бывший трудармеец работал учётчиком тракторной бригады, пока желание учиться не привело его в Чкаловский топографический техникум (ныне Оренбургский техникум геодезии и картографии). Двадцатитрёхлетний студент не только старательно учится, но и увлечённо отдаётся художественной самодеятельности. Благо, драмкружок при техникуме, возглавляемый профессиональным артистом, оказался довольно высокого уровня – с серьёзным подбором репертуара, с настоящими театральными костюмами. К тому же у Крекера, кроме драматических способностей, обнаружился голос. Оказалось, он прекрасно поёт! Эти увлечения остались с ним на всю жизнь.
И всё же город Молотов не отпускал Гейнриха. По окончании техникума он получил распределение туда, откуда уехал 7 лет назад. Но прежде чем в его трудовой книжке появилась запись: «Государственный проектно-изыскательский институт земельно-кадастровых съёмок. ВИСХАГИ», Крекер решил жениться. Тем более что невеста имелась. Агнесса Иогановна, урождённая Пеннер, из соседнего села Долинск происходила из учительской семьи.
Отец-педагог прошёл трудармию в качестве переводчика у военнопленных. Спустя годы он вспоминал, что условия содержания военнопленных немцев были гораздо лучше, чем немцев-трудармейцев. Агнесса продолжила семейную традицию, закончив педучилище и двухгодичный учительский институт. В 54-м сыграли шумную свадьбу, но только через год Гейнрих привёз молодую жену в Пермь, в мужское общежитие, за ситцевую занавеску. В 1955 году вышел приказ об отмене надзора органов НКВД. Бывшие трудармейцы вздохнули свободнее – больше не нужно было отмечаться в комендатуре. Помаявшись по чужим углам, Крекеры наконец дождались своего – небольшой квартиры от ВИСХАГИ, где живут и сегодня.
На всю жизнь Гейнрих Петрович остался верен однажды выбранному пути, по которому шёл не одно десятилетие. Отмечен как отличник геодезии и картографии, но прежде отмотал километры дорог, истоптал немало пар обуви. В апреле, вскинув рюкзак на плечо, уходил «в поля», чтобы вернуться только в ноябре. Так что основную тяжесть воспитания двоих детей приняла на себя Агнесса Иогановна, при этом воспитывая чужих. Будучи учителем начальных классов, она сначала работала в 81-й, потом в 10-й школах. Слово «бывшая» тут неуместно – связи с учениками сохранились по сей день. Радуют дети – дочь выбрала профессию врача, сын работает на заводе «Минеральные удобрения». Замечательные внуки.
Кроме профессиональных, на счету Гейнриха Петровича заслуги по спасению чужих жизней. Он – почётный донор. Выйдя на заслуженный отдых, Крекер ещё 10 лет колесил по городским дорогам в служебном «Москвиче» в качестве почтальона по выемке писем. Сегодня наш герой – очень пожилой человек, отягощённый букетом болезней, но когда его лицо озаряет улыбка, в ней легко угадывается далёкий мальчик, обласканный старшими сёстрами и ещё не познавший лагерного лиха.
Абрам Петрович Крекер до самой пенсии проработал на угольной шахте Гремячинска. Только через 30 лет, в 1972 году, были сняты ограничения в выборе места жительства немцев-трудармейцев. Скончался Абрам Петрович на родине жены – в Украине от профессионального заболевания шахтёров – силикоза лёгких. Старших сестёр тоже нет в живых, младшая Елена живёт в Германии.
Ещё долго после окончания войны советские немцы были ущемлены в правах. Им запрещалось получать высшее образование, занимать высокие посты.
Я часто сталкивалась с тем, что пожилые люди неохотно впускают посторонних в своё военное прошлое – слишком тяжелы воспоминания и велик разрыв между жизненными реалиями и официальной героической бравадой. Несмотря на то, что правда о годах сталинского террора давно пробила эту лакировку, тема трудармейцев впервые всплыла только в конце 80-х. Справедливости ради надо сказать, что труд их, хоть и запоздало, но был оценён государством: в 1992 году оставшимся в живых были вручены медали «За доблестный труд в годы ВОВ».
Забытый полк трудармейцев наконец-то нашёлся.
Мария ПАРШАКОВА
