С  периода всяческих переименований на корректное звучание это учреждение стали называть геронтологическим центром. Супруги Хлызовы живут здесь  два года. Совсем скоро им исполнится по 90 лет, из них 66 лет они идут по жизни рука об руку, не теряя света в душе.

Путь сюда лежал через несколько кордонов. Сначала визит пришлось согласовывать – ни много ни мало – с Министерством социального развития, потом – с директором учреждения и, наконец, со штатным врачом. И вот,  предъявив документ охраннику и натянув бахилы, в череде одинаковых дверей нахожу нужную.

Уютная комната, размеры которой не предполагают лишней мебели. Оказалось, Галина Григорьевна и Алексей Дмитриевич находятся здесь на 5-дневке, на выходные дни обычно уезжают домой.

– Постирать и отдохнуть от здешнего распорядка, – поясняет хозяйка.

На стене – крупногабаритный пейзаж и семейные фото. Со старой чёрно-белой фотографии улыбчиво глядит молодая чета. В тот год Хлызовы стали мужем и женой. Время не исказило черты – облагородило и придало облику весомости. Коллективное фото – выпускной 7-го класса. Гале 14 лет. Когда началась война, их родную 22-ю школу спешно переоборудовали под госпиталь, а учеников перевели в 21-ю. Здесь в третью смену они проучились 7-й класс. Новый учебный год начался с заявления директора: в школе оставят только пять отличников из трёх параллельных классов, остальные пойдут кто в ремесленное, кто – в ФЗУ, а после – на завод.

Галя работала слесарем в 5-м цехе авиационного завода, эвакуированного из Ленинграда. Рабочая смена длилась с 8 до 8 вечера, включая небольшой перерыв на обед, во время которого подростки враз очищали чашку с баландой – мукой, разведённой водой, заедая её кусочком чёрного жёсткого хлеба от 700-граммового суточного пайка. О выходных речи не было – по воскресеньям 18-часовая переходная смена. Позднее за добросовестность Галю перевели в контролёры. Несмотря на полупустой желудок, ветхую одежонку, бытовой неуют, молодость брала своё.

В 1942 году в Пермь эвакуировали Ленинградское хореографическое училище и Мариинский театр оперы и балета.

– Тогда я впервые увидела балет – какая красота! И услышала оперу. «Пиковая дама» была моей первой оперой. Помню, меня очень испугала старуха, которая повторяла в темноте: «Три карты!», – изображая старуху, Галина Григорьевна понижает голос на две октавы. – Ещё после работы бегали в кинотеатр «Художественный», за 30 копеек там крутили трофейные фильмы с Диной Дурбин: «Сестра его дворецкого», «Первый бал»… – собеседница перечисляет названия.

Воображение тут же рисует контрастную картину – измождённые трудом и недоеданием, порой завшивленные, люди аплодируют балеринам в пачках или сопереживают экранным героям из сытой и благополучной жизни. Искусство вообще помогает жить, а тут оно ещё и несло надёжду –  впереди брезжила светлая полоска счастливого будущего.

Тем временем на завод прибыла партия ленинградцев-блокадников. Галина Григорьевна вспоминает:

– Им говорили: «Не торопитесь наесться!» Но они не слушали, а потом умирали в муках от заворота кишок. Это было ужасно. Когда наш завод переезжал обратно в Ленинград, рабочим предложили ехать вместе с ним. Я была готова, но мама меня не отпустила. Но и домой нас не пустили. Посадили в грузовик и привезли на завод им. Свердлова («Пермские моторы»).

Из-за нехватки рабочих рук молодёжь сюда везли со всей страны – от Москвы до Сибири. Вновь прибывших селили в бараках на 4 комнаты, в каждой стояло по 18 кроватей. Это поселение на углу улиц Яблочкого–Куйбышева называлось юн-городок.

– В мои обязанности входило колоть дрова. Древесина была сырая, и я очень мучилась, – топить печи и греть воду в титанах. Работали, как и раньше, по 12 часов.

А как мы ликовали, когда вой­на закончилась! Везде музыка, танцы! Мы с девчонками весь город оббегали. А те, у кого отцы не вернулись с фронта, плакали навзрыд. На них ужасно было смотреть. Моего отца не взяли по состоянию здоровья. Он работал на заводе им. Сталина. Был стахановцем. Брата призвали в 1939 году, служил он до 1946-го. Дошёл до Венгрии. Домой вернулся с простреленным лёгким и долго не протянул.

В 1945-м Галина в компании заводских девчонок поступила на дошкольное отделение пед­училища. Учиться Гале нравилось, но продержалась она только полгода. Есть нечего, одеться не во что, как жить? Стипендия 18 рублей плюс 10 рублей, которые ей доплачивала директриса-студентка за то, что по ночам Галя каллиграфическим почерком переписывала ей лекции. Для примера – буханка хлеба на «обманном» рынке стоила 100 руб. И  Галя устроилась секретарём председателя райисполкома Ленинского района. Оттуда через 3 года её перевели в гор­исполком.

– Работала инспектором по жалобам. Работа очень интересная – с людьми. В месяц было около пятисот жалоб самых разных, но одну до сих пор не могу забыть. Обратилась женщина – многодетная мать десятерых детей. В 1954 году Хрущёв издал указ – конфисковать всякую дворовую живность, и у них забрали корову. А они жили за счёт коровы – она была для них всем. Мне было её очень жаль.

Проработала я там 8 лет, а потом меня назначили начальником канцелярии. Как-то знакомая сообщила, что в политехнический институт требуется секретарь, так как там открыли заочное отделение. А я была по бумажным делам «спец» и на машинке неплохо печатала. Устроилась в институт и осталась там на 20 лет.

Потом  Галина Григорьевна работала лаборантом кафедры сварочного производства, затем инспектором учебно-методического управления, а после – инспектором по кадрам вычислительного центра. На пенсию пришлось выйти по болезни в 56 лет.

– Всю жизнь жалею, что не пришлось мне учиться, – доверительно поделилась собеседница. – Но я всегда любила читать, всем интересовалась и 20 лет общалась с умными людьми, среди которых и профессора. Так что сама себя сделала. (Смеётся).

Надо сказать, Хлызовы всю жизнь читают периодику. На свой новый адрес и теперь выписывают все номера «Звезды» и потому в курсе всех событий мирового и краевого масштаба.

– Когда же в вашей жизни появился Алексей Дмитриевич?

– Познакомились мы случайно в 1949-м, когда я работала инспектором по жалобам.

Алексей Дмитриевич родом из одноимённой деревни Хлызово. Когда ему было 3 года, умер отец – председатель сельсовета. Сиротами остались 5 братьев и сестра.

– Работал я с 7 лет, – бойко рассказывает собеседник. – Вначале боронил, но после падения с лошади меня перевели на поскотину (пастбище). Пас коров, овец, свиней – это летом, а зимой учился. Школа находилась в другой деревне, куда мы добирались по железнодорожным путям.

Судьбы поколения 40-х во многом схожи. Окончив 7-й класс в городе Шадринске, Алексей тоже был направлен на завод, эвакуированный из Ленинграда. Это было единственное в стране предприятие, «обувающее» лошадей. Кроме подков здесь делали гвозди и шипы. Как и большая часть промышленности страны, производство это держалось на плечах подростков. Двенадцать станков – такова была рабочая «делянка» Алексея.

В декабре 1944-го, в 17 лет, Алексея призвали в армию. Получив удостоверение об окончании курсов радиотелеграфистов, он был направлен в запасной полк Свердловской воинской части. Там его застало известие о завершении войны, на которой в 1942 году сложил голову старший брат Василий. Другой брат Иван, прошедший «финскую», умер от ранения в польском госпитале уже после войны в 46-м.

После распределения военнослужащих по частям Алексей попал в Кунгур. Вдвоём с напарником обслуживали аппарат Морзянка на штабном телеграфе. Процесс был непрерывный – пока один спит, другой дежурит, потом меняются. И так целый год. Затем была служба связиста при орудиях. Тогда же в качестве начальника охраны пришлось вывозить зерно из Троицка (Челябинская обл.) В 48-м опять передислокация – в воинскую часть Бороновича г. Камышлова на радиостанцию телеграфистом. Оттуда – в автобатальон Свердловской области. После его расформирования Алексей оказался в Молотовской воинской части.

Как-то во время дежурства на коммутаторе раздался телефонный звонок. Девичий голос спросил: «Куда я попала?» Слово за слово – завязалось знакомство, а потом в оба конца полетели письма. На первое свидание Алексей для храбрости прихватил друга.

– Я думаю, который из них Алексей? – очень артистично Галина Григорьевна изображает удивление более полувековой давности. – Оба красивые. Но по голосу догадалась. Я на всякий случай назвалась Валей, мало ли какие намерения у этих военных. А потом в разговоре сама же себя и выдала, – смеётся собеседница. – Через год Алексей демобилизовался, и в 1951-м году мы расписались.

– 4-го числа, 4-го месяца, в 4 часа дня, на 4-м этаже горисполкома, – поясняет Алексей Дмитриевич.

Более того, родились супруги в один год и месяц с интервалом в 10 дней, а девичья фамилия Галины Григорьевны  заметно созвучна с её нынешней фамилией – Чазова – Хлызова.

После шестилетней службы жизнь на «гражданке», да ещё в качестве главы семейства – серьёзный шаг. Особенно трудно пришлось, когда появились дети. Дочь Люба – в 52-м году, через 2 года родился сын Володя. Алексей работал тогда линейным монтёром, обслуживал участок Пермь-Лёвшино и получал 87 руб. Заработная плата Галины после повышения до начальника канцелярии составляла 55 руб. Через 7 лет Алексей перешёл на телефонную станцию техником. При этом подрабатывал, где придётся, кому дров наколоть, кому технику починить. Пальтишко сыну сшил из своего пиджака. Платья жене на машинке строчил – она раскроит, он шьёт. Всякий домашний ремонт – от мелкого до капитального делал только сам. При этом нужность образования не отрицал и, поощряемый женой, не постеснялся в 34 года сесть за парту вечерней школы. В один год с сыном-первоклассником. А потом в семье стало два студента. Сын – студент вуза, а отец – техникума.

Став инженером, Алексей Дмитриевич не изменил своей телефонной станции, которой хранил верность на протяжении сорока лет до выхода на пенсию в 72 года и имея трудовой стаж 56 лет.

Настенные панно, акварельные рисунки, выдающие художественную одарённость автора, собственноручно сделанные рамки и картина, собранная из пазла, – всё это приметы сегодняшних творческих проявлений и постоянной занятости хозяина комнаты. К сожалению, не удалось увидеть работы, вышитые крестиком. Зато благодаря птичьей кормушке – творению рук Алексея Дмитриевича посчастливилось наблюдать живые картинки природы. Сначала там мелькал крупный дятел в классическом чёрно-белом костюме, а после – спелым яблоком краснел снегирь. Это создавало иллюзию нахождения в дачном доме. Алексей Дмитриевич вспомнил, как вдвоём с сыном плотничали на дачном участке. Володя трагически ушёл из жизни 23 года назад. Над кроватью Галины Григорьевны иконы. О тех, кого нет рядом, остаётся только молиться. Сын Володи – копия отца, золотой медалист 9-й школы и краснодипломник, живёт за океаном – в Америке. Выдержав конкурсный отбор, он стал сотрудником фирмы Google. Внучка трудится на руководящей должности. Судя по всему, дети и внуки унаследовали ген талантливости деда. Галина Григорьевна – человек щедрый на подарки – вручила мне книгу стихов дочери. В аннотации читаю: «Любовь Хлызова – поэт, редактор, журналист, композитор». Это её пятый стихотворный сборник. Много лет назад она приехала по направлению в качестве музыкального работника в село Курганово Свердловской области, где живёт и поныне.

В этот день Алексею Дмитриевичу нужно было на приём к кардиологу, 4 года назад он перенёс операцию на сердце. Нам оказалось по пути.

По дороге Галина Григорьевна призналась:

– Всегда я хотела большую семью, много детей, но материальной возможности не было. Нас-то в семье было восемь, я была седьмая. Теперь уже одна осталась, и подруги все ушли в мир иной. И у Алексея Дмитриевича из шестерых он последний остался.

Со дна памяти всплыла строчка стихов Пабло Неруды: «Где же теперь тот мальчик, которым я был когда-то? Скажите, долгая старость – награда или расплата?» Словно отвечая на вопрос, собеседница продолжала:

– Вообще жизнь моя прошла в розовом цвете – в надежде на лучшее. Сейчас вот вдвоём боремся за жизнь. Майя Кристалинская пела, помните: «Я радуюсь солнцу, я радуюсь свету. А жить нужно просто затем, чтобы жить».

…Мы мчались по Камскому мосту. Синева неба ослепляла, а далеко внизу несла свои воды вечная река.

Мария ПАРШАКОВА