Я сразу узнала эту невысокую женщину с ярко-голубыми глазами, как только распахнулась дверь квартиры номер 5. Самая подходящая цифра для учительницы начальных классов. Память мгновенно отыскала картинку 35-летней давности
Школа. Большая перемена. По длинному коридору шумно движется процессия младших классов под предводительством своих полководцев – учительниц. Школьники, явно повеселевшие от глотка свободы и от предвкушения штурма наполненных столовских тарелок. Рядом с одной из педагогов неизменно присутствует светловолосый мальчик с наивным взглядом… Кто мог подумать, что спустя несколько десятилетий я окажусь у той самой учительницы дома в качестве корреспондента и узнаю, что светловолосый мальчик – её сын.
Так по жизни они и идут парой – Галина Васильевна и Костя Гостищевы, пробиваясь сквозь колючий терновник врачебного равнодушия и недоброжелательности окружающих. Потому что быть матерью ребёнка-инвалида в нашей стране – значит быть бойцом.
Сама Галина Васильевна родом из Чусового. По окончании Соликамского педучилища, как водится, вышла замуж. Вместе с мужем Василием Прокопьевичем, инженером-строителем, жили они, как перелётные птицы: Казахстан, Белгородская область, Украина. Но оба сына родились на Урале: старший – в Чусовом, через 6 лет младший – в Перми. И теперь уже вчетвером они кружили по кругу – Белгородская область, Украина. Однако чужая сторона не прельстила, окончательно осели в Перми.
Первый звонок о том, что у младшего сына что-то не так со здоровьем, прозвенел только в два месяца. Педиатр обратила внимание на сглаженность поясничного изгиба позвоночника. Был дан совет – не спешить делать первые шаги. И Галина Васильевна, следуя рекомендации, сдерживала Костину прыть встать на ножки до 2 лет. Заговорил он позднее, на собственно сочинённом языке, понятном только маме. По мере роста ребёнка отчётливее обозначилась деформация позвоночника и грудной клетки, проявлялись симптомы, складывающиеся в неясный синдром. Педиатр, ведущая Костю, долго не думая, просто извлекла из своей профессиональной копилки ходовой диагноз – синдром Дауна, несмотря на неполное соответствие с диагнозом даже по внешним признакам, и не преминула дать совет матери – сдать ребёнка в казённое заведение.
— А вы бы своего сдали? – парировала Галина Васильевна.
В 7 лет в психоневрологическом диспансере Косте дали II группу инвалидности, а в 22 года – из-за появившихся проблем с ногами – I.
В советские времена дети с таким диагнозом считались необучаемыми, но Галина Васильевна понимала: вопреки сложившейся системе сыну нужно развиваться и социализироваться. Он и сам не чурался людей – тянулся к общению. И тогда Гостищева договорилась с подругой и коллегой, что будет приводить Костю на её уроки – без оценок и опросов, так сказать, вольнослушателем. Глядишь, незаметно чему-то и научится. (Предварительно он прошёл небольшую подготовку – пообтёрся в детском коллективе на летней школьной площадке.) Но всё закончилось в буквальном смысле плачевно. Как-то, придя за сыном после уроков, Галина Васильевна заметила явные признаки рукоприкладства в его внешности – щёки алели красными пятнами отпечатков чьих-то ладоней, волосы, словно вырванные перья, усыпали пиджачок. При этом – невозмутимое лицо. Коллега призналась, она таким образом воспитывала Костю. Оказалось, ребята подбили его на неблаговидный поступок, а он, лишённый критического мышления, послушно исполнил требуемое. Воспылав праведным гневом, педагог не учла, что этот ребёнок сам за себя отвечать не может и физически наказывать его – бессмысленно и жестоко. Скорее, это её вина, что не сумела направить отношение учеников к особенному товарищу в русло защиты и покровительства.
По дороге домой Галина Васильевна не могла сдержать рыданий. На следующий день она объявила сыну каникулы, и, к его большой радости, они с бабушкой электричкой отправились в Чусовой. А 1 сентября нового учебного года Костя с мамой снова вместе отправились в школу – на этот раз в класс Гостищевой.
С высоты прожитых лет я понимаю, что требовало это немалой доли мужества. Часто родители детей-инвалидов стараются лишний раз не показываться, опасаясь обидной реакции окружающих. Это сегодня говорят об инклюзивном образовании, а старая советская школа, приветствующая одинаковость во всём, не жаловала нестандартных детей. Хотя и сегодня не все родители согласны отправить чадо в инклюзивный класс, опасаясь, что этот факт станет тормозом развития их сына или дочери. На самом деле это не мешает получать знания обычным детям, но помогает им стать добрей и ответственней.
Галина Васильевна, не принося сына в жертву чужому предвзятому мнению, 3 года подряд отправлялась вместе с ним на работу. В итоге чтение и письмо он освоил. Самым страшным наказанием в это время были слова: «Завтра не пойдёшь в школу!». Надо сказать, почерк у Кости был лучше, чем у некоторых его одноклассников. Но школьные годы закончились. И что дальше? Ни педагогика, ни медицина ничего не могли предложить. Теперь дни они коротали вдвоём с бабушкой. На просьбу Галины Васильевны к врачу ЛФК взять сына на занятия получила абсурдный ответ: «Сначала наростите мышечную массу!» А Костю тянуло к ребятам, на улицу. Вырвавшись из-под бабушкиной опеки, он нередко становился объектом скабрёзных насмешек взрослых или жестоких детских шуток, после которых возвращался домой в подтёках грязи или в синяках, а порой и с пробитой головой. Видя огорчение Галины Васильевны, Костя неизменно просил: «Мама, не надо трайта». Говорил он нечётко, но мама знала, что это означает – не расстраивайся. Отношение к слабым в обществе – показатель его цивилизованности. Судя по этому признаку, показатель был низкий.
Для закрепления полученных умений и непраздного времяпровождения сыну давались задания. И он старательно переписывал названия всех пластинок, которых в доме было более двухсот – эстрада, народные песни, частушки. Костя любил их слушать, знал исполнителей. Имея неплохую зрительную память, помнил фамилии известных артистов и порой подсказывал их забывшей маме. А однажды огорошил её вопросом: «Куда делись Иден и Круз?», припомнив телесериал 20-летней давности. Столько же Костя прикован к коляске из своих cорока четырёх лет, а 2 года назад начали стремительно падать зрение и слух. Теперь лишь остаточные. С годами присоединились новые осложнения. Но медицина, дрейфующая в сторону платности, становится всё дальше и недоступнее, всё больше настойчивости требуется, чтобы вызвать узкого специалиста на дом. Сурдолога пришлось ждать около года. Хорошо, хоть внутримышечные инъекции Галина Васильевна научилась делать сама. Муж – тоже инвалид I группы по внутренним заболеваниям. Целый день ей приходится крутиться белкой в колесе, помощников нет – старший сын с семьёй живут в Кировской области. Нет покоя и ночью – Костя мечется на своём диване, словно убегая от чего-то, и нужно успеть подхватить и успокоить. В одно из таких падений он сильно разбил колено, спровоцировав его деформацию. Порой его плохое самочувствие, вызванное болями, переходит в агрессию к близким, и тогда Галине Васильевне кажется, что ее силы на исходе, и подступает отчаяние. Приходится уговаривать себя терпеть и жить дальше. «Я самая сильная, я всё выдержу…» — твердит она, как заклинание. Но о приюте и речи не идёт. Лишь вздыхает: «Кому он там нужен…»
Время недолгого отдохновения – вечерние часы. Пока Костя остатками зрения и слуха улавливает происходящее на экране, Галина Васильевна неторопливо и выверенно кладёт стежки. Примерно через месяц появится картина. Правда, возникнет проблема – куда её повесить? Свободных мест на стене почти не осталось – впору открывать домашнюю галерею, где никому не будет скучно. Трудно поверить, что всё это создано не кистью, а иглой. Копия «Наездницы» К. Брюллова неотличима от оригинала. Рядом с ней – случайно рассыпанные из лукошка спелые ягоды. Они так реалистичны, что трудно удержаться и не потрогать. Умиротворяюще действует икона Божьей матери, вышитая бисером. Задумчиво глядит Есенин. А по глазам волчьей семьи, выполненной в графическом стиле, читается вся драматичность их существования. На одной картине несётся табун скакунов с развевающимися гривами, а на другой – бурлящий водопад, от которого веет прохладой. Всё это было создано за 8 лет. Многие работы были раздарены, несмотря на то, что обходится это увлечение «в копеечку» — только рама стоит от 1 до 3 тысяч рублей и примерно столько же наборы для вышивания. Отмечена Галина Васильевна и художественными способностями, пригодившимися при оформлении школы. Ею была расписана стена рекреации – мать с ребёнком на руках – в духе семейных ценностей. А школьный коридор Галина Васильевна оформила на тему правил дорожного движения. Всё это безвозмездно, на общественных началах. Из нашего разговора я поняла ещё одну особенность Гостищевой – обострённое чувство справедливости, которое не даёт ей молчать, когда незаслуженно «прорабатывают» коллегу или некачественно сделан школьный ремонт. Говорит обо всём открыто, без нашёптываний «в сторону». Не всякому начальству по вкусу честность и прямота. К счастью, директор школы была демократичным начальником и даже признавалась: «И всё-таки я люблю Гостищеву».
— Добрая она. Всех собак уличных накормит, — сообщила о коллеге моя первая учительница, узнав о моём визите к ней.
30 раз Галина Васильевна начинала новый учебный год. Работа в школе требует большой самоотдачи, но и собственных детей воспитать – нелёгкий труд. Так уж заведено, что звание героини присваивается лишь многодетным матерям. Хотя растить одного ребёнка-инвалида едва ли проще, чем десяток здоровых детей, которые, повзрослев, разлетятся из гнезда. Матери детей-инвалидов «приговорены» к своим детям до конца, без выходных и без всяких скидок на собственное нездоровье, возраст и тяжёлые времена. Времена, когда обесцениваются кровные узы и множатся брошенные дети и старики. Матери несут свой крест. И пока они есть – мир стоит.
Мария ПАРШАКОВА
