Я давно знаю Геннадия Вершинина. Мы встречались у Виктора Петровича Астафьева в Красноярске, в счастливом землячестве: мы с Виктором Петровичем – чусовские, Геннадий – лысьвенский (Лысьва, как это часто бывает между соседними городами, ревнива к Чусовому, потому что полагает себя повыше культурой и потоньше душой, а в Чусовом вон почему-то целый десяток писателей «завелся в саже», как шутил Виктор Петрович, а в Лысьве – ни одного).
А уж после кончины Виктора Петровича встречались в астафьевской Быковке на Урале, где Виктор Петрович писал свой «Звездопад» и где теперь, в почти умершей деревне, Геннадий поставил памятный крест и скамейку для путника. Как поставил такие кресты в десятке с лишним умерших деревень, которые одними именами сразу родные русскому сердцу (Веснино, Крутой Лог, Костино, Горюные, Талая, Кухтанка…), чтобы память наша не зарастала травой забвения. Целое движение он создал когда-то – «Вернем исчезнувшей деревне имя», как в свое время на другом конце страны так же пытался удержать нашу деревенскую память другой писатель – последний лауреат Ленинской премии Иван Васильев. Это кровь родная просила, память крестьянская. Как любовь к слову побуждала Геннадия создавать литературные студии и держать в них астафьевский и рубцовский свет. Когда откроете книги Геннадия Вершинина («Глубинка», «3арека ты моя, Зарека», «Под музыку природы», «Живая вода»), то тотчас узнаете его открытое сердце в его улыбчивой простоте и доверчивости. Я не могу наглядеться, как слушают его стихи по местным клубам и не могу наслушаться, как он поет эти стихи, как пели бы вода, трава, долгий вечер – с той же любящей простотой. Его русская муза, как венециановская крестьянка, – вся тут. Как его житейские принципы, сложившиеся в нехитрое стихотворение: «Чего боюсь? Устать от жизни. Чего хочу? Весны в душе. На чем держусь? На вере в ближних. Чего стыжусь? Да слаб уже. Чего не сделал в жизни этой? Не хватит пальцев сосчитать. Каким поделишься советом? С улыбки день свой начинать…». Я очень обрадовался, когда узнал, что среди прочих литературных заслуг Геннадий был «Золотым пером России». Ах, если бы все «золотые перья» говорили о России с такой же любовью и печалью, с какими говорит о ней он! Я еще и еще раз подчеркиваю его сердечную простоту не как черту характера, а как необходимое нынешнему слову и нашему духу сокровище. Мы уже не станем новой литературой и не скажем в ней нового слова, но есть времена, когда важнее договорить старые слова, остаться почвой, которую не видят, но по которой все ходят и из которой все растет. Литература – не только «гении» «Больших книг» и «Букеров» — в них одних можно было бы задохнуться. Она и вот эти честные работники слова, подлинно золотые перья, которые в своей прозе и стихах остаются самими собой, не ломают нравственной генетики в угоду времени, а живут, «как мать поставила». Это стояние сегодня – лучшая работа и лучшее служение литературе в ее святом русском служении.
Валентин КУРБАТОВ,
член правления
Союза писателей России
г. Псков
Геннадий ВЕРШИНИН
Увертюра поэзии
Летним утром через распахнутую форточку ко мне в комнату закатилось солнышко – огромное и ласковое. Веселыми лучами оно пощекотало меня, пятилетнего, и будто прошептало: «Выходи на улицу. Сегодня такой денек!». Но побег к солнцу, на волю, остановил строгий окрик бабушки. Так поселились в моей душе и восторг ребенка, и горькое разочарование от непонимания этого взрослыми.
С шести лет я уже бойко читал детские книжки, вместе с Толстым слезно переживал за льва и собачку. К бабушкиным сказкам придумывал и доброе, и страшное окончания. И ершовским Коньком-горбунком заскакали в моей голове рифмы, особенно после того, как влюбился в одноклассницу, так похожую на Царевну-Лебедь. Но девчонка только смеялась над моими рифмованными записками и не замечала меня ни как отличника, ни как велосипедиста, мелькающего под ее окнами.
Решительность обнародовать стихи появилась в студенчестве. «Неплохо, искренне, от души. Но и не забывай, что «краткость – сестра таланта», — напутствовал литсотрудник лысьвенской городской газеты «Искра» Константин Максимов. Позднее внимал советам и наставлениям известных в Прикамье и России поэтов и писателей: Алексея Решетова, Михаила Смородинова, Валерия Возженникова, Федора Вострикова, Ивана Гурина.
Большей частью свои книги (проза, поэзия) дарю друзьям, собратьям по перу. И самым лучшим гонораром по сей день считаю благодарные отзывы моих читателей и слушателей.
* * *
И в дождь, и в дни погожие,
Когда сады цветут,
По улице прохожие
Навстречу мне идут.
Мелькнет лицо знакомое,
В надежде сбавлю шаг.
Но суетой влекомые
Куда-то все спешат.
. . . Спешим, взираем свысока
На тех, кто боль несет,
На то, как сзади тень-тоска
От них не отстает.
А взгляды их все пристальней:
— Поддержку где найти?
Давайте, люди, выстроим
Причалы Доброты!
Пробуждение
Из мокрых из белых пеленок
Земля распиналась.
Проснулась!
Доверчиво маме спросонок
Ручонки свои протянула.
Зеленую ей распашонку
Весна примеряла, надела.
Сама же, любуясь в сторонке,
На доченьку нежно глядела.
Вздохнула: «Отец твой Ярило,
Увы, не всегда будет с нами.
То ласковый он и красивый,
То скроется за облаками.
Придут и метели, морозы,
Но ты не кручинься, родная.
На солнышке высохнут слезы,
И радость в глазах засияет!»
* * *
Четыре стержня
есть у человека –
Любовь, семья,
Отечество, друзья.
Без них – поверьте,
пробовал – на свете
Прожить никак
практически нельзя.
Возьмите стол.
Одну спилите ножку.
Его чуть-чуть толкнуть –
и упадет.
У человека
без опоры прочной,
Увы, вся жизнь
на перекос пойдёт…
