О Максиме Выдрове «Здравствуй!» рассказывала как об участнике всероссийского семинара молодых активистов в области общественной работы по линии ВОИ. Семинар проходил в Перми в 2009 г. и был организован силами Пермской краевой организации с ведущими специалистами по линии ЦП ВОИ.
В 2012 г. Максим был назначен руководителем отдела ЦП ВОИ по работе с молодыми инвалидами
Предоставившаяся возможность встречи по случаю 25-летия ВОИ и приглашения на торжественный пленум дала повод поговорить с ним о работе в его новом статусе. Разумеется, мои расспросы начались с основного.
— Как вообще новоиспеченный инвалид, будучи еще совсем юным, пришел в своё Вологодское общество инвалидов?
— Чисто случайно. Понадобилась какая-то справка, кто-то подсказал, где её можно получить. До этого года два сидел дома после ДТП, ничего, разумеется, о существовании подобного объединения и слыхом не слыхивал. А когда услышал, решил, что информацию о нем надо как-то популяризировать, чтобы люди знали. Пришел, вернее, приехал в эту организацию – в обшарпанное здание с узкими дверями, куда протиснулся с трудом, с лестницей на второй этаж. О какой там доступности речь?! Да и сейчас в наше Вологодское городское общество колясочнику не попасть. Ну в общем заехал туда с другом и предложил: давайте, мол, сайт сделаем, чтобы опять же информация доходила.
С предложением председатель охотно согласилась, но тут же заметила, что денег нет. Я лишь попросил у нее материал, от которого можно было бы отталкиваться, без всяких там денег.
— А в само общество когда вступил?
— Как пришел, так и вступил. Сразу заплатил взносы, перефотографировал активистов и президиум, чтобы опять же разместить на сайте. С этого все и началось. Вскоре пригласили меня на какую-то экскурсию. Со своим другом я съездил – почему бы и нет? Стал ходить на мероприятия, на встречи, на разного рода социальные совещания. Походил, повысказывал на них свои соображения. Начал потихоньку заниматься делами организации, так что стали уже командировать как своего представителя.
— Вот ты говоришь: «начал ходить»… Но для этого вначале как-то надо спуститься со своего этажа, на котором дома живешь, а потом подняться. Кого «пристегнул» в помощники, ведь у нас все не адаптировано под наши невозможности?
— У меня был, да и сейчас есть друг, который всегда помогает. Я старался подстраивать свои планы под возможности друзей, под их свободное время.
— То есть без здоровых невозможно было бы обойтись?
— Нет, конечно. Представлял я организацию, так что в итоге предложили мою кандидатуру на должность заместителя председателя.
— С этого начался путь к карьере?
— Скорее, так: стал работать все больше и больше на организацию.
— И как? Удается ли проводить свои предложения? Что-то поменять?
— Мне прямо так и сказали, что с моим приходом организация ожила. Как обычно бывает? Сидим на президиуме и обсуждаем, как красиво якобы все делаем. А на самом деле надо просто съездить и посмотреть, на каком уровне эта работа идет. Многие местные организации ориентированы на досуг. Своей прямой деятельностью на 90% организация практически не занимается: по уставной деятельности, по законодательству, по налаживанию деловых контактов с разными структурами, по решению проблем, которых масса! То есть по жизнеобеспечению инвалидов.
— И что же ты стал делать, чтобы исправить и изменить направление работы?
— Прежде всего стал вникать во все проблемы. А приезжая на совещания, не просто слушал, а задавал руководителям ведомств весьма неудобные вопросы.
— Как они на них реагировали?
— Обычно ссылались на то, что ничего, мол, сейчас ответить не могут. К следующему разу подготовят информацию. И вот на следующем совещании докладывали. Не все, разумеется. На личном уровне старался повернуть дело так, чтобы человек все-таки работал. (Стоит заметить, его напор, публицистичность его обращения не могли не вызывать человека на прямой и честный ответ. В этом, видимо, один из секретов Максима, молодого, искреннего человека, перед которым невозможно слукавить. – Г. Д.).
— А не считаешь ли, что мог бы стать председателем?
— Нет, не считаю. Не то чтобы боюсь, но это не мое. И вообще неважно: председатель ты или его зам. Это мелочи. Главное – честно работать.
— А ты к этому времени где-то уже работал?
— Конечно! И сейчас работаю на трех работах.
— Как хватает? Выходит, общественная работа как хобби?
Максим улыбнулся, глядя на свою очаровательную спутницу, сопровождающую его отныне, похоже, везде и всюду:
— Бедная моя Соня! У нее еще хватает терпения дожидаться моего времени на нее. С утра и до вечера занимаюсь в нашей организации, с 8 вечера, т. е. с возвращения, до часу ночи – другими «работными» делами, теми, где хлеб зарабатывается. Тяжело, но Соня терпит, понимает, по-другому пока никак. Мне столь плотная жизнь нравится. Пока могу позволить себе работать в таком темпе. Объем получается дикий – гипернасыщенный самыми разными делами.
— А работа в ОИ в чем в основном заключается? В налаживании контактов с городским руководством? Или с членами организации?
— Всего хватает. И с руководством различных учреждений, и проводить всевозможные акции, и связываться с другими общественными организациями, в частности с молодежными, которые более-менее чем-то заинтересованы. За день случается 3–4 мероприятия, к которым нужно подготовиться, а не абы как, для «галочки». На сегодняшний день наша организация вышла на такой уровень, что ее приглашают не для того, чтобы мы просто послушали. От нас ждут реальных предложений. У нас в официальных кругах нет организации, которая бы отвечала за работу с инвалидами. Эту функцию по сути взяли мы на себя. Я через день летаю в соцзащиту, и у меня такое чувство, что я там работаю. Они у нас спрашивают, где, что и как делать там-то и там-то, в другом месте и
т. п. Мы выстраиваем политику администрации города. Достучались до главы города. Не все согласны с нашей политикой, но мы ее подгоняем, как удобно нам.
— Не происходит ли так, что вы будоражите, тревожите, а инвалидам это не надо?
— В таком случае я всегда говорю: это надо мне! Я хочу жить достойно. Не хочу, чтобы меня считали нищим человеком, кому ничего не нужно. Мелькает иногда мысль, когда что-то долго пробиваешь: «А на фига тебе это, если другим не надо?» Но всегда возвращаюсь к своему убеждению: это мне надо, хочу жить достойно! И наплевать на ту «кучу», которая сидит по домам и ничего не хочет делать. Я делаю как бы для себя, а получается, что и для них.
— Не получится ли так, что ты думаешь, будто дело, которое делаете, великое дело, а на самом деле всего-навсего удовлетворенное тщеславие и только для себя?
— Нет, не думаю и этого не боюсь. Все равно приходят и говорят «спасибо». Появляются те, которые звонят. Ко мне ездят из области – у нас 28 районов, потому что видят, что мы ра-бо-та-ем. И ни одного негативного отклика в том духе, что, мол, все только для себя. Работаю при этом для всех – и для слепых, и для глухих. Даю заключение как эксперт для прокуратуры всегда с учетом разных категорий инвалидов.
— Не пытаются ли «подкупать» вас, когда требуется подписать согласование объекта или положения, против чего выступаете?
— Случалось, что предлагали, но это не тот вариант. Я говорю, что у них денег не хватит. Сразу отступают.
— Есть ли у вас такое общее дело, которым можно было бы зажечь молодых людей, которое бы их заинтересовало, помимо чаепитий и развлекаловок?
Максим утвердительно отреагировал, но из суеверия или по какой другой причине отказался называть это общее дело.
— Одно могу сказать, что это будет проект совместный как минимум еще с двумя молодежными организациями. Нужно выходить на уровень: инвалид должен видеть со стороны, что с ним общаются по-человечески, по-нормальному. Мне кажется, станут подтягиваться, когда возьмемся за какое-то интересное для всех дело.
— Так какая она наша молодежь-инвалиды? Уровень, статус, развитие?
— Проблемная и разная. Во-первых, не идут учиться. Наверно, не видят перспективы. Или не хотят видеть, размышляя примерено следующим образом: ну получу я образование, что мне дальше с ним делать? Сейчас пошла достаточно жесткая политика по трудоустройству инвалидов. С одной стороны, предлагается много вакансий. С другой, прокуратура очень жестко подходит к этому: следуя законодательству, появится много рабочих мест, а мы к этому оказываемся не готовы. Однако все равно ребята это не берут в голову.
— Как ты думаешь, почему?
— Да их просто сначала надо спустить вниз, на улицу. Мы пытаемся приспособить окружающую среду, не приспосабливая выход на улицу. Но тут опять же не только государство должно думать, чтобы спустить инвалидов. В первую очередь ты сам должен подумать о себе. Я в нашем городе этот вопрос поднимал: если сейчас нет средств, то следует софинансировать или частями возвращать человеку его затраты на обустройство. Надо вырабатывать общий механизм. Инвалид ссылается на отсутствие средств, управляющая компания тоже не станет расходовать из своей прибыли, а государство скупится на это дело, хотя оно несет ответственность.
— И все-таки трудоустраивать придется. Есть же у вас «головастые» инвалиды, которые способны выходить?
— Есть-то они есть, но к нам в организацию не идут. Возникла вдруг другая проблема: среди них многие поняли, что такое технология пиара: они стали создавать свои областные организации и вовсю их пиарить. По сути, они ничего не делают, лишь создают видимость, раздувают этакий пузырь общественных организаций, и соответственно тем самым создается не равнозначная конкуренция. Идут требования: почему поддерживают не их, а только всероссийские объединения? Тогда в верхах переключаются на них, пытаются чего-то добиться, но ничего не выходит. Вот такая возникла ситуация, которая нам совсем не на руку.
— Безусловно, механизм работы ВОИ со всеми «шестеренками» рассмотреть сложно. Но какую-то направляющую систему, со своими силовыми линиями-направлениями все равно, наверно, просматриваете?
— В первую очередь перед нами стоит кадровая задача. Кадры надо растить. По районам заслуживают внимание несколько человек – ими надо заниматься серьезно. В свое время в районах появлялись молодые и перспективные ребята, но наблюдается некое ревностное отношение к ситуации со стороны председателя. Согласитесь, пожилому человеку порой уже тяжело откликаться и принимать какие-либо энергичные предложения. Вот так людей и задвигают.
— А почему бы не взять их в «пристяжные»?
— Потому что это в первую очередь должен сделать председатель областной организации – он должен объяснить нижестоящим председателям МО общую политику: они должны иметь молодых помощников при себе, воспитывать их, растить. Надо же, наконец, знания передавать!
Мы со своим председателем в добрых отношениях. Какие-то мероприятия она берет на себя. Мне приходилось самому изучать ситуацию. Будучи три раза в Перми, каждый раз для себя что-то брал, подчеркивал. Много организаций в России объехал – и отовсюду что-то брал, изучал. Надо, чтобы тебе человек на месте свою наработку передавал, какие-то подходы, опыт, а я должен переварить и выработать что-то свое, как мне видится.
— Не происходит ли так, что человек горит на своем месте, хочется сделать что-то большое. А когда узнает о массе мелочей, которые, как занозы, мешают, тут и кончается его терпение. Попросту не хватает пороха и внутренней злости для того, чтобы добиться своего.
— Когда воспитывают молодого помощника, свою смену, главное – определить мотивацию дел. Руководитель любой организации должен поддерживать инициативу. Нужна ко всему и здоровая пропаганда. Мы, в частности, плотно работаем с будущими социальными работниками, пока еще студентами социального колледжа, со строителями – стараемся, где только можно, пропагандировать свои идеи и цели. И ребята все поймут. Они не дураки.
— Мне кажется, что именно невостребованность молодого человека и приводит его к апатии и ничегонеделанию. Он вроде как никому не нужен. Не нужен даже самому себе. Может, в этом причина?
— И в этом тоже. Но еще причину апатии и равнодушия я вижу в том, что наши организации в период становления «кормили» инвалидов и никогда и ничего от них не просили, не требовали. Не ставился вопрос: «А что ты нам можешь дать?» Мол, мы тебе что-то дали, извини, давай и ты. Раньше обычно приходили в общество за гуманитарной помощью. Многих из них мы к этому приучили. А поскольку нам нечего стало давать, вот они и чувствуют себя брошенными.
— Максим, провоцирующий вопрос: руки не опускаются, когда в одном месте облом и тебя не слышат, в другом? И кажется, что существует какая-то идеологическая блокада.
— Случаются и такие мысли. Посещают. Но посидишь, передохнешь – и снова за это же самое берешься.
— Меняем вектор. Как, Максим, ты вышел на всероссийский уровень работы – со всей молодежью? Кто заприметил?
— Я даже не собирался и не думал. На одном из семинарских занятий увидел, насколько примитивно разворачивалась ролевая игра, как с детьми.
Я же считал, что не для этого мы собрались. Здравомыслящий человек, как мне казалось, приехал не для того, чтобы играть в мисс и мистера слета. Наверно, потому, видя мое отношение, мне сразу же и предложили стать тренером, чтобы в деле мне предоставить возможность проводить те идеи и соображения, в которых я уверен. Первый раз свои тренерские данные опробовал именно в Перми. Оттуда все и пошло, со «школы молодого лидера»: стал ездить, передавать информацию, какие-то соображения по поводу организации и работы в ней. А тут такое несчастье со Школьниковым. Ну и О. В. Рысев, зам. председателя А. В. Ломакина-Румянцева, мне позвонил и предложил занять место. Как видите, все очень просто.
— Конечно, просто, когда оказались пристегнуты голова и желание. Но ведь это большая ответственность!
— Только тогда, когда сам человек все поймет, он становится ответствен прежде всего перед самим собой. Надо переломить сложившееся положение: есть молодежь – хорошо. На нет, мол, и суда нет. Все равно где-то кто-то есть, где-то работает. Ведь нужна целая смена! Нужно иметь большее число работающих молодых людей на нашем поприще. Тогда и говорить можно о заслуженных результатах.
Очень тяжело определиться в приоритетах, для этого требуется знать основательный расклад дел, ситуаций. Я сразу стал говорить о необходимости смены в МРС многих членов, но менять не дают.
— Почему?
— Наверно, просто заменять некем, потому что серьезно не работают. Разослал я задания ребятам, определил сроки исполнения. Думаете, кто-то отреагировал? Отозвался? Никто! А почему? – после возникшей паузы Максим продолжил: — Мне нужно было знать сложившуюся ситуацию по молодым. Так вот из 7 регионов получил отклик только от двух. Некоторые отреагировали двумя словами «информацией не владею» или совсем отмолчались. Им не надо – ну и все. Работа общественная, ничем стимулировать не могу. Надо ездить и смотреть, бывать в МРС, ездить по турслетам и другим акциям и там находить активистов, ответственных и деловых. И выбирать.
— А это реально?
— Не всегда просто, трудно порой и время найти. Парадокс всей ситуации заключается нередко в том, что проблемами инвалидов занимаются ребята, не имеющие инвалидности, но которые понимают, что это надо.
— Я, например, столкнулась с величайшим эгоизмом многих инвалидов. Но вместе с тем к инвалидам относятся более благосклонно здоровые, чем инвалиды друг к другу. Что здесь? Заласканность? Или игра «в поддавки»?
— Есть такое. Избалованы родственниками своими, подчеркиванием, что они находятся на исключительном положении, кому все должны. Тут требуется четкий и сугубо индивидуальный подход, умение зацепить за нужную струну, которая отзовется.
Хочу отметить, в сети вышло несколько моих статей. И до меня доходит реакция: мол, давай работать напрямую, говори, что надо делать. Уже несколько таких контактов есть. Тоже плюс. Работаем над большим проектом, приходится проверять многие данные, кто-то ведь должен нести ответственность за них. В частности речь идет о доступности многих зданий, занесенных на карты. К примеру, я открыл челябинскую карту и увидел, куда могу пройти беспрепятственно. Этим, собственно, занимаются ее составители. Где какое здание, магазин, куда мог бы попасть беспрепятственно.
— Максим, ты веришь, что удастся добиться того, что определил для себя? Никто торную дорогу не проложит.
— А я это и предполагал, никакой еще дороги нет. Я знаю, что задача будет исполняться не сразу и не всеохватно, но главное, чтобы появились регионы, в которых начнут что-то делать, чтобы в других подхватили и подтянулись.
— В добрый тебе путь! И попутного ветра!
Дина ГАЛИНА
