Красная смородина
Улица Самаркандская, чьи длинные кварталы, уменьшая номера домов, упираются в последнюю городскую черту и начало самого настоящего леса, набита современными особняками с чертами пермской Рублевки и привычными домиками частного сектора из эпохи 50-х. В глубине ближнего леса, в конце потаенной тропы можно увидеть странного вида хибарку, в которой несколько лет прожил пермский беспаспортный отшельник, «хозяин тайги». Мы общались с ним, обманутым квартирными дельцами и былой собственной тягой замахнуть лишний стаканчик. Вот такая окраина, с чертами роскоши, исторической памяти места и тихой вышибленности из жизни. Вячеслав Раков живет на Самаркандской почти всю жизнь, с середины 50-х. Встретил он меня у калитки родного дома, вынужденно опираясь на домашние костыли (в город выходит с тросточкой). Повел в дом. Дом построила бабушка-староверка, по ответственному укладу жизни не чета многим признанным героям своего времени. В доме удивительная тишина, чистый дневной свет и покой. У порога в комнату, на полу, старое большое овальное зеркало с меняющимся углом поворота. За ним старинная прялка. У окошка патефон послевоенной поры с тяжелой хрупкой пластинкой с ярким ярлыком и дорожками под железную иглу. В книжном шкафу иконки, философские сочинения. Беседуем. Вернее, Вячеслав рассказывает, а я задаю вопросы. Раков – специалист по истории Средних веков, помимо этого занимается современностью, ее философией. Рассказывает он блестяще, в деталях. За часовым разговором я как бывший студент университета привычно законспектировал половину тетрадки. Поднимаю голову от записей. Оговоренное накануне время разговора вроде бы заканчивается. «Да нет, планы немножко поменялись, — отвечает. – Мне надо только в магазин сходить. Да красную смородину собрать. Это мое домашнее задание».
Сделай сам
«Я родился в семье инвалида Великой Отечественной. Отец мой в 18 лет ушел добровольцем на фронт, отказался от заводской брони и воевал в составе воздушно-десантного корпуса, – рассказывал он, – вернулся с войны с тяжелой контузией. Завел семью. Жили трудно, в крошечной комнате на пятерых. Не потерялся. Заочно окончил московский институт. Был щедрым. Помог многим людям». Вячеслав Раков сделал себя сам. Если коротко, по верхушкам биографии, получается так. После окончания исторического факультета ПГУ пять лет учительствовал в школе, с 1981 года преподает в университете. Окончил аспирантуру МГУ, защитил кандидатскую диссертацию. В нынешнем году мы вместе с ним вели творческий семинар на поэтическом фестивале «Компрос». Я представил его аудитории как прекрасного ученого и поэта. Можно верить или не верить любым сторонним словам, а можно найти подтверждение в реально существующих книгах. В Перми вышла его монография «Европейское чудо» — об особенностях исторического пути Европы XVI-XVIII веков, почему именно здесь, а не в другом месте возникла современная цивилизация. «Восток оказался более консервативным, менее исторически подвижным, чем Европа», — утверждает автор. Монография рекомендована в качестве учебника гуманитариям. Для кого-то она стала распахнутым окном в историческую Европу той поры. С разрывом в десять лет Раков опубликовал два поэтических сборника «Золотая игра» (1996) и «Число П» (2006). Признается: «Начал писать стихи поздно, в 90-е годы. Для меня стихи были терапией, а не проявлением переизбытка творческой силы, помогали мне решать свои личные проблемы. Стихи для меня не литературное занятие, а некая составляющая часть моей личной жизни. Я никогда не чувствовал себя профессиональным литератором, и литературных амбиций у меня никогда не было». И все-таки интерес к литературной жизни у него вполне оправданный: «Хорошо было бы завести в Перми хотя бы одно (на два мы точно не потянем) литературное кафе, где встречались бы те, кого волнуют жизнь языка и слова, слова, слова… Литература не может существовать без живого общения. Пишущие люди буквально зажигаются друг от друга. Это был бы огонек в рабочих буднях нашей, к сожалению, разобщенной литературной жизни. «Огонек» — так бы я его и назвал, это умозрительное литературное кафе. Но мы не способны даже на подобное небольшое усилие. Что уж говорить о большем».
Другие грани
То, что Вячеслав Раков человек незаурядный, подтвердят его коллеги по университету. Вот что они отмечали в своем поздравлении его с днем рождения: «Удивительный человек и лектор – один из бриллиантов Пермского университета. Каждый, кто посещал занятия Вячеслава Михайловича, знает его как вдумчивого, тонко чувствующего учёного, чьи замечания и выводы всегда своевременны и актуальны. …Его приглашают читать публичные лекции на городских мероприятиях, к его экспертному мнению прислушиваются СМИ, его цитаты передаются молодыми интеллектуалами из уст в уста. Но кроме огромного количества внешних «ярлычков», Вячеслав Раков – человек с богатой внутренней биографией. Внимательное отношение к окружающему миру, чуткое понимание происходящего делают его не просто специалистом, разбирающимся в истории и культурологии, но человеком, переживающим эти процессы, пропускающим их через себя».
Воздух времени
Сменяя друг друга, волны поколений движутся сквозь историю. И большая история, сменяя волны эпох, движется сквозь частного человека. И в этих взаимонаправленных потоках времени сознание внезапно выхватывает частные даты, помнят которые, казалось бы, только близкие. В конце нашего разговора Вячеслав сказал; «Ты знаешь, а сегодня исполняется ровно десять лет со дня смерти Арсения Бессонова». Арсений Бессонов – самый молодой по тем временам член Союза российских писателей в Перми. Талантливый поэт, лауреат Ильи-премии (Москва). Преподаватель ПГУ. Вячеслав Раков в свое время сразу отметил его как интересного студента. Десять лет назад мы вместе провожали Арсения в последний путь. Известный в России исполнитель авторской песни Евгений Матвеев спел над открытой могилой, исполняя волю, высказанную при жизни ушедшим от нас поэтом. И остаться в памяти частного человека с подробностью до дня спустя целые годы — это задержать в себе воздух истории. Остаться в нем памятью, песней, жестом.
Владислав ДРОЖАЩИХ
Вячеслав РАКОВ
«Не остави меня без призора…»
* * *
Был ли мальчик
на утреннем
теплом крыльце,
На мгновенной
полоске покоя?
Наплывает охота
меняться в лице
И дышать кое-как, кое-кое.
Электрический мальчик
коленкой задел,
Тут нашла моя бритва
на камень,
И стою я, как окунь
в холодной воде,
И едва
шевелю плавниками.
* * *
Ты стоишь у окна,
и спасибо,
В теплом воздухе
плавают рыбы
Кучевых,
золотистых пород.
И сирень
разливного пошиба
Омывает
запекшийся рот.
Ты уже натерпелся позору.
И считай,
что тебе повезло.
Не остави меня
без призора.
Посмотри на меня
сквозь стекло…
* * *
Разбитые на поколенья,
Мы бьемся дальше,
как стекло,
Ни на кого держа равненье
И умирая за бабло.
По осени нас посчитают
И скажут: ёкорный бабай!
Должны летать,
ан не летают –
Хоть заново все начинай.
* * *
От тишины
остались голоса.
Два-три колоска
Идут, качаются, голосуют,
Но никто
не останавливается,
Потому что плохо слышно.
А громче
они не хотят.
* * *
Перебираешь четки,
как собственные косточки,
до самого низу.
Там смерть
дает тебе пенделя
и летишь вверх,
считая башкой
ступени воскресения,
пока не уткнешься
в следующий
понедельник.
